Все реки петляют

Калашников Сергей Александрович

Мы с Софи знаем об этом из рассказов других людей, потому что адмирал-мэм во всём этом не участвовала — она вывела торговую флотилию в море, пройдя к югу, обогнула выступающий далеко на юг выступ берега, именуемый Торё, и, поворотив к северу, прошла более двадцати миль относительно узким проливом — фиордом. Этот залив не очень похож на классические норвежские фьорды потому, что берега его не изобилуют кручами, да и глубины не повсюду велики, но для крупных кораблей эти воды проходимы при наличии на борту лоцмана. Здесь на относительно узком пространстве скопились основные силы вражеского флота, высадившего солдат и ожидавшего дальнейших распоряжений. Огонь мы открыли примерно с полутора миль. Это меньше трёх километров, но больше двух с половиной. Русские артиллеристы попадали с несколько большего расстояния, чем шведские, отчего сражение сильных линкоров со слабыми в военном отношении торгашами превратилось в

методичное избиение линкоров и иных менее крупных шведских кораблей, которые не могли достаточно высоко задрать стволы орудий из-за того, что те упирались в верхнюю кромку бортовой прорези — порта. Вот так небольшое техническое преимущество сделало неприятеля беспомощным. А большое преимущество — наличие бомбических и зажигательных снарядов — превратило неприятеля в безнаказанно избиваемого. Мы вышли из перестрелки, когда шведы затащили пушки на высотку, нависающую над акваторией с запада. К этому времени за нашей кормой наблюдалось с десяток сильных пожаров — перепало шведам знатно. Нам тоже досталось — "Фиону" пришлось уводить на буксире, а на "Цирцее" и "Церере" заводили пластыри.

После единственного сражения, продлившегося один день и на суше, и на море, Карл XII предложил приступить к переговорам. Понесённые потери его сильно впечатлили.

* * *

В переговорах ни Софи, ни царица Елизавета участия не принимали. Они общались с королевишной Ульрикой Элеонорой — ненаследной принцессой Швеции. Девочке нынче двенадцать лет, так что годами она вполне пригодна в качестве партии любому из царевичей Фёдоров. Ненаследная она потому, что у неё есть старшая сестрица Гедвига. Нынче эта сестрица замужем за каким-то герцогом с материка. Но сама находится именно тут — приезжала рожать в родительский дом, да так и дождалась захвата Стокгольма русскими. Обе принцессы носатенькие, но лицами приятные несмотря на столь выдающуюся деталь лица. Старшенькая милее, но и младшенькая вполне симпатичная. К тому же она совсем ребёнок. Лиза сразу призналась, что присматривает партию для своего старшенького — Фёдора Пятого. Чтобы и рода была не уступающего знатностью сыну государя, и чтобы никакой трон на голову не рухнул.

Жалко только, что самого Фёдора здесь нет — он воюет против шведов на Ладоге — новости о перемирии до тех мест неизвестно ещё когда дойдут! Так что познакомить детей удастся нескоро. Опять же Лизавета полагает, что для вступления в брачные отношения необходима взаимная приязнь. Хотя, до брака пока далеко — ненаследный царевич и ненаследная принцесса чересчур молоды. Но помолвка в этом возрасте была бы вполне уместна. Кстати, обе сестры короля Швеции совершенно не ограничены в перемещениях — их охраняют только в смысле сбережения от угроз, а не держат в заточении. В яму посажены исключительно люди, пленённые во время стычек с нами — оккупантами.

Эти времена не чересчур строги с высокопоставленными особами, особенно с женщинами. Некие рыцарские замашки позволяют себе и мужчины. Могут держать пленника без охраны, полагаясь на одно только его благородное слово. Бардак, если на мой вкус, но изменить людей трудно. Пусть уж живут, какими родились. А процесс переговоров то и дело спотыкается. Неву, Финский залив до Нарвы и реку Нарву вместе с восточными берегами Чудского и Псковского озёр, а также Выборг шведы нам уступают. Сама крепость Нарва остаётся за ними, а Ивангород, расположенный на русской стороне реки, достаётся России. Дальше вглубь суши граница между Россией и Швецией проходит по озёрам — Чудскому и Псковскому. Потом ныряет в реку Великую, впадающую в Псковское озеро с юга. Южнее вопрос о территориях на данных переговорах не рассматривается — начинаются земли Великого княжества Литовского, входящего нынче в Речь Посполитую, которая есть союз Польши и Литвы. На польском троне сидит саксонец, а Саксония входит в состав Священной Римской Империи германского народа. И в этот же момент глава Бранденбурга метит возглавить союз своего Брандербурга с Пруссией, которой, как независимым герцогством, правит собственный герцог из Гогенцоллеров.

Таким образом, прямо сейчас Восточная Пруссия как бы ничья, в то время, как управлять ею, собирая налоги с обжитых земель с мягким климатом, хотели бы и Саксония, и Бранденбург, и Польша, и Литва, и Швеция. Как говорится — побеждает сильнейший. Считается, что сильнейший сейчас Карл XII, с которым мы и ведём переговоры. И ещё славится Евгений Савойский — он нынче служит Австрии, которая буквально на наших глазах превратилась в Австро-Венгрию. Нынешнее время — время передела границ и зон влияния в Европе. А у Карла большущий зуб на Польшу, потому что совсем недавно король польский был володетелем Швеции потому сначала что поляки выбрали его к себе в короли, а потом он ещё и шведский престол унаследовал. Тёмная, в общем, история. А на Россию

Карл не чересчур сердит, потому что её войска не разорили его столицу и ничем не обидели его сестёр, оказавшихся на оккупированной территории. Живут девчата там, где родились — в Стокгольмском замке, в котором от замка осталась только высокая круглого сечения каменная башня с конической крышей, на которой установлены три видные издалека короны. Тре крунор, если кто помнит, как Озеров любил поминать шведскую хоккейную команду. Вот, оказывается, откуда ноги растут! Сам этот "замок" нынче просто дворец с большими окнами, а не оборонительное сооружение.

Вернусь, однако, к вопросу о силовых раскладах в бассейне Балтийского моря. Никто пока не догадался, что на самом деле самая сильная армия нынче — русская. Никто, кроме Карла, подсчитавшего потери от огня нашей пехоты и оплакавшего сгоревшие и потонувшие корабли. Боевые корабли, погибшие в результате стычки с отрядом торгашей. Загвоздка во внешне не слишком очевидном техническом превосходстве. В каждом полку кроме полусотни — роты призовых стрелков-сермяжников, способных выполнить за минуту десяток прицельных выстрелов, уверенно поражающих цель на дистанцию ста пятидесяти метров, имеется и егерская команда, вооружённая пятилинейными нарезными мушкетами-штуцерами, из которых начинает поражать ряды атакующего неприятеля задолго до того, как дистанция между сходящимися шеренгами сокращается до пятидесяти метров, с которых и производится залп, предшествующий штыковой атаке. Таким образом ещё до начала решающей фазы сражения противная сторона остаётся без командиров, что сказывается как на организованности, так и на моральном духе.

Мне не удалось повлиять на тактику сражений этой войны, то есть убедить кого-либо, кроме сермяжников, что стрелять нужно из положения лёжа. Лучше — окопавшись. Впрочем, лесных охотников особенно уговаривать и не пришлось — они и без меня об этом знали. Зато регулярные войска по-прежнему сходятся лицом к лицу шеренгами, производят залп и завершают схватку штыковой. Людей вообще трудно переделать. А тут ещё и рыцарские замашки… но небольшое пока техническое преимущество обязательно приведёт к переосмыслению приёмов применения нового оружия. Это пока не пулемёты, но уже сделан немалый шаг по приближению к необходимой поражающей способности, ведь в магазинном оружии решены проблемы посыла патрона в ствол и извлечения стреляной гильзы.

* * *

О том, что Пётр с Карлом много времени провели над картой, пытаясь поделить между собой окружающий мир, рассказала Софье её подруга — ночная кукушка государя. Король Швеции со всей силой юношеской непосредственности желал получить всё побережье вместе с Пруссией. До него никак не доходило, что России требуется незамерзающий порт на Балтике. Однако, юный король-воин помнил "обиды", причинённые бранденбуржцами совместно с пруссаками в одной из недавних войн, и алкал мести. Только ещё более серьёзная "обида" — на Польшу — удерживала его от покорения Пруссии. Или он опасался, что за неё вступится Бранденбург?

Эти "обиды" часто становятся поводами для объявления войн. Даже Пётр, объявляя войну Швеции, тоже вёл речь о каких-то "обидах", не предъявляя территориальных претензий. Подобного рода лицемерие призвано маскировать настоящие притязания монархов, преследующих меркантильные цели.

Путано всё для меня в нынешних политических раскладах. Выяснилось, что более полувека назад во времена тридцатилетней войны шведы захватывали рыбацкую деревушку Пилау, что расположена неподалеку от Кенигсберга, и даже построили там неплохую каменную крепость, но потом продали её пруссакам — и деревушку, и крепость. А я бывал в этом Пилау, уже когда он назывался Балтийском, и чётко помню канал, прорытый через косу, отделяющую море от залива, в котором расположен и собственно Калиниград — так переименовали Кенигсберг после Отечественной, когда выселили оттуда немцев.

Но сейчас немцев выселять незачем, а вот край этот пора аннексировать в свою пользу. Немцы — народ рукастый. К тому же, без вируса в голове о превосходстве над остальными недочеловеками, они вполне вменяемы.

Я чего вожу разговор вокруг да около? Того, что в двадцатом веке слыхивал байку, будто фашисты настолько ценили этот Пилау, что прокопали до него метро от самого Берлина. Потому и расспрашивал бояр посольских из свиты государя про тамошние обстоятельства. А они довольно примечательны — в Кенигсберг свозят очень много хлеба для переправки его на европейские рынки. Откуда? Из Польши, Литвы и ближних прибалтийских земель, которые довольно плодородны и находятся в благоприятной климатической зоне. Привозят и посуху, и по реке Прегель, которая одним из притоков выходит из той же Польши. А устье этой реки и есть коллектор ценнейшего продукта питания и, одновременно, порт Кенигсберг, поделённый нынче на три города-порта. Два морских и один речной.