Все реки петляют
Шрифт:
Разумеется, отец тоже не сидел сложа руки, а общался непосредственно с капитанами, готовящимися обогнуть Скандинавский полуостров — конечно, его охотно примут в компанию, рассчитывая на дополнительные пушки в составе конвоя. Но буквально дырой зияла опасность, что торгаши из Московской компании наябедничают на нас и привлекут к суду. Как-то не слипалась картинка так, чтобы и рыбку съесть, и с хвостом остаться.
— Пап! Переходи в голландское подданство и поднимай их флаг, а мы войдем в территориальные воды Московии под английским, потому что не планируем больше появляться дома. Открыто, я имею в виду, — это Сонька транслировала мою мысль. — Мне ведь стоит попытаться сразу осесть там. Нужно, чтобы подозрений
А там сразу примем местное подданство и будем считаться русскими, — довела она мысль до логического завершения.
— Заманчиво было бы выйти из-под длани Якоба II, — улыбнулась маменька. — Надо присмотреть где-нибудь в этих краях скромный домик с садиком, где я буду вас дожидаться, — мудрая женщина мгновенно оценила разумность столь кардинального решения.
Всё-таки искреннее участие столь влиятельного лица, как бургомистр важнейшего торгового порта — это очень хорошо. Проволочки с принятиями решений и подписаниями документов заняли минимум времени. Тем не менее к выходу трёх судов, собравшихся в путь к Архангельску, мы не успели. Хотя оба наши кораблика были уже подготовлены и покачивались на воде, загруженные товарами. Не нашими — нас просто зафрахтовали для выполнения рейса в один конец.
Я очень удивился, поняв, что везём мы с десяток тонн металлов всех видов, но не изделиями, а чушками и полосами. Больше не взяли, потому что сами не пустые — у нас и собственного груза изрядно. Ну и галантереи чуть меньше тонны. Кружева, льняные и шерстяные ткани. Были и зеркала, и стеклянная посуда. То есть приличная подборка предметов роскоши. И сопровождающий этот сборный, словно по специальному заказу, груз, приказчик от владельца. Мы его засунули в кубрик, что в эти времена — обычное дело. Вообще-то наш кубрик вентилируется и освещается парафиновыми свечами в фонарях, то есть совсем не вонючий. Про вентиляцию как-нибудь в другой раз хотя связана она с пустотелостью мачт, поскольку высокой кормовой надстройки, через которую на папином флейте выведены наверх короба, мы лишены. Тот факт, что с потолка капает… да ведь не очень сильно — палуба по-прежнему слегка протекает.
Так что, выйдя с опозданием, мы настигли попутчиков у берегов Северной Норвегии, вступили к ним в кильватер, убавили парусов и смиренно поползли с их черепашьей скоростью. Шли не в видимости берега, пользуясь тем, что ночи нынче светлые. Сигнальщики высматривали береговые ориентиры, которые крайне редко появлялись — мы сразу забирали мористее, уходя подальше от неприветливой каменистой суши. Школа пыталась работать в направлении совершенствования навыков студентов в непростом деле навигации. Но снять очертания береговой линии нам не удалось. Звёзды появлялись редко, а луна нашим наблюдениям не поддавалась, не позволяя оценить долготу — на неспокойном море с качающейся палубы за ней толком не понаблюдаешь. Ветер был свежим, переходящим в крепкий — мы все паруса заменили на штормовые, потому что брать рифы нам не нравится — три прочных небольших стакселя позволяют уверенно держать улиточью скорость конвоя, да и работать с ними можно из-под палубы.
Льдов по дороге не видели, ни от чего, кроме качки, не страдали, дважды наблюдали китов и много раз — кружащих над морем птиц. Фрегаты это были или альбатросы — не знаю. Может и гагары какие-нибудь, или бакланы. Близко к нам они не приближались. После гирла Белого моря волнение стало слабее, ход заметно возрос, флагман наш уверенно пошёл в видимости берега, который часто появлялся слева и вскоре, после того, как мы обогнули выступающий с востока мыс, замаячил впереди.
Порт Архангельск выглядел деревней, но деревней большой, растянувшейся по берегу реки, не чересчур широкой кстати. С мелями и островками. Чтобы провести нас мимо них, на борт
— Эй, дядя! Командуй! — вывела его из прострации наша юнга. В пути мы успели выучить несколько фраз по-русски. Иван был наставником, потому что современный язык несколько отличен от моего.
— Истинно так, Сила Андреич, — подтвердил Иван, признав старого знакомого. — В церкви креститься будешь, а нынче путь указуй. Учти, осадка у нас четыре метра… прости, Господи, душу мою грешную, тринадцать аглицких футов и сверх того ещё вершок.
Про то, что футы именно английские он упомянул неспроста — голландские немного меньше. Я на такие моменты всегда обращаю внимание.
Места у причалов оказались заняты добравшимися сюда раньше нашими недавними соотечественниками — англичанами. Их суда уже разгружали. И в амбары, и в подошедшие прямо к борту относительно небольшие корабли. Не так, чтобы работа вовсю кипела, но деятельность была заметна.
— Что, господин лоцман, — неожиданно спросил нашего "дядю" выбравшийся на палубу "сопровождающий", который всю дорогу пьянствовал или страдал похмельем. — Не слыхал ли ты о приказчике от Строгановых на торговом дворе? — речь этого торгового работника была "деревянной" в произношении, что сразу выдавало чужеземца.
— Как не слыхивать! Больших людей человек. Нынче он на торговом дворе бывает. Опять же, с воеводой в добрых отношениях состоит. Да и как ему не быть, если ярмарка у нас. Говаривали, и сам Григорий Дмитриевич сюда собирался.
— Как бы мне с ним встретиться поскорее? — с просительными интонациями протянул голландец, явно напрашиваясь на совет или предложение помощи от местного жителя.
— Так садись в мою лодку, — Андреич махнул рукой в сторону шлюпки, тянущейся за шхуной на буксире. — А много ли товару привезли?
— Шестьсот пудов.
— Это обождать придётся, когда плоты с лесом приведут, — размыслительно протянул Сила Андреич. — У них карбасы большие. Могут и за один раз увезти. А те лодочники, что сейчас здесь, наверняка уже на перевозку английских товаров подрядились. Вот тут становитесь, — это уже нашему боцману. И с удивлением проследил за тем, как Джек отпускает стопор лебёдки, Потом свесился через фальшборт и проводил взглядом якорь, уходящий под воду, погромыхивая цепью.
Место в той же лодке нашлось и для Софи. На берегу голландец направился к торговому двору, а мы двинулись искать терем воеводы. Остальная команда занялась спуском на воду шлюпки и подготовкой к перевозке на берег товаров — надо поскорее избавляться от груза и заниматься своими делами.
Поднялись туда, где расположены постройки, прошли немного и вот он — терем, как в сказках. Не то чтобы сильно вычурный, но скатанный из строганых брёвен и артистически связанный в углах способом, который известен мне под названием "В чашку". Торцы брёвен не спилены, как практиковалось в двадцатом веке, а затёсаны на тупой конус — я такое видел только в мультике про сестрицу Алёнушку и братца Иванушку.
Дворовый или как их там, присутствующий в сенях, коими здесь нынче именуют вестибюли, немедленно провёл нас в комнату, которая то ли горница, то ли светлица, то ли ещё как на нынешний манер называется, хотя смахивает на зал для приёмов. Мужичок с чернильницей за столиком у окна, и одетый, словно на деловую встречу, определённо боярин, если судить по прикиду. Кафтан на нём выдержан в мягких неярких тонах, однако из богатой ткани. Сапоги на замшевые похожи, штаны с отливом, сорочка шелковая. И шапка на голове с меховой опушкой. Никаких кружев или бахромы, только шитьё узорчатое — убедительно смотрится.