Все реки текут
Шрифт:
После завтрака заложили бричку и под сиденье рядом с ящиком, наполненным ветчиной и потрошенными курами, поставили плетеную корзину Дели. Дели не сказала Бэлле, что уезжает навсегда, но та, словно почувствовав, остановилась у ворот и долго махала вслед.
Дели, сойдя с брички закрыть ворота у выезда на нижнюю дорогу, которая шла по лесу, оглянулась на дом; из трубы кухни на заднем дворе так же, как и в день их приезда на ферму, медленно курился дымок. Джеки в яркой голубой рубахе и широкополой шляпе выгонял на пастбище баранов.
Дели забралась в бричку и села спиной
В просветы между гладкими стволами деревьев виднелись кусочки голубого неба. Придется ли еще когда-нибудь проехать этой дорогой, кто знает.
Когда бричка остановилась на мосту возле таможни, Дели вновь слезла и с пешеходного мостика стала смотреть на реку. Чистая, прозрачная, как стекло, вода, которой в эту жаркую летнюю пору оставалось уже немного, неслышно текла между каменными опорами моста. Вечный поток. Он бежит, то поднимаясь вверх, то устремляясь вниз, пока не достигнет моря. Но слившись с ним, река не перестает жить, лишь изменяется под действием великого процесса преобразующих начал. Так постоянно обновляется и длится вечно жизнь.
Дели поискала глазами в верхнем течении излучину. Темные, склонившиеся к самой воде деревья совсем скрыли ее. Вниз по течению была видна высокая пристань, возле которой стояли на приколе суда. Чуть дальше река делала поворот и терялась из вида.
В низовьях этой реки Дели начнет новую жизнь. Ей придется плыть по течению мимо незнакомых земель к далекому морю. И, слегка задержавшись на мосту, переносящем ее из невозвратного прошлого в неизбежное будущее, она поняла, что уже не сможет остановиться. Жизнь заставила ее покинуть тихую заводь.
Книга вторая
ЗАМЕДЛИ БЕГ СВОЙ, ВРЕМЯ
Река, темная загадочная река,
Направляясь сквозь тайны времени к морю
Вечно мчишь ты мимо нас свои воды.
1
Вода поднимается!
Эта радостная весть передавалась из уст в уста, вскоре ее напечатала «Риверайн Геральд», а потом и сама река возвестила о себе: зашумела, забурлила.
С гор устремились вниз потоки грязной талой воды, и Муррей, прозрачный летом, побурел и стал мутным.
Высоко в горах Нового Южного Уэльса и Виктории выпали дожди, и обновленные Муррей, Гулберн и Кэмпасп устремились к месту слияния – Эчуке.
В этом году река «вела себя хорошо» – воды в ней было достаточно и до сентябрьского таяния снега. А в сентябре она повела себя слишком активно, и вода порой оказывалась даже на улицах. Но это никого не огорчало. Здесь боялись только засухи.
Пароходы «Аделаида», «Эдвардс», «Элизабет» и «Успех», простоявшие лето у причала, теперь готовились отправиться привычным маршрутом вверх по реке. Уже были взяты на буксир пустые баржи – каждому пароходу их прицеплялось по три; подняты пары в котлах – вот-вот раздадутся торжественные гудки и суда отправятся за лесом. Некоторым баржам полагалось дожидаться груза неподалеку от лагерей рубщиков эвкалипта; другие
Дели Гордон сидела в маленькой комнатке в задней половине фотоателье Гамильтона, заваленной рамками для фотографий к паспорту, и не видела ничего: ни сверкающей на солнце пробудившейся реки, ни блуждающих теней от огромных эвкалиптов, что росли по берегам.
В Эчуке дождя не было. Неспешно шествовали один за другим чудесные, солнечные осенние дни; с запада на восток плыла гряда кучевых облаков в светящемся ореоле, но к шести, когда Дели заканчивала работу, солнце уже садилось.
В ее комнату проникали звуки кипящей за окном жизни портового городка; стук лошадиных копыт, завывание паровой пилы, грохот колес и перекрывающий все пронзительный гудок колесного парохода из Кэмпасп Джанкшен.
Дели окинула быстрым взглядом пропыленный задний двор и прилегающий к нему двор гостиницы Шетрока, огороженный серым частоколом, и, вздохнув, вновь взялась за открытку с видом Эчукской пристани, на которой изображалась разгрузка тюков с шерстью с колесных пароходов. В свой первый рабочий день в фотоателье Дели хотелось получше справиться с заданием, но мысли ее витали далеко.
Мистер Гамильтон, небольшого роста, худощавый человек в пенсне, с озабоченным видом вбежал в комнату, держа в руках ворох открыток, которые Дели нарисовала утром. Он положил открытки на стол, снял пенсне и постучал ими по раскрашенной картинке.
– Очень тонкая работа, мисс Гордон, похвально. – На тонких прямых губах – ни тени улыбки, они словно застыли. – Но, к сожалению, гм-м, покупателям не это нужно. Они предпочитают ярко-голубой.
– Вы имеете в виду небо? Но мне хотелось, чтобы оно было похоже на настоящее.
– Конечно, конечно. Только нашим покупателям нужна всего лишь хорошенькая картинка, которую можно послать друзьям. Река-то сейчас как раз такая, да? Серая, скучная.
– Но, мистер Гамильтон, вода в Муррее никогда не была голубой, нисколечко.
– Истинно так, – закивал мистер Гамильтон, – она то зеленая, то бурая. Но люди привыкли к трафаретам. Море голубое, море – это вода, значит, любая вода должна иметь голубой цвет. Так уж у них мозги устроены. Поверьте мне, уж я знаю, что пользуется спросом. Попробуйте переделать.
Дели закусила губы и потянула к себе бутылочку с ярко-голубой краской. Она очень обрадовалась, когда Ангус Макфи нашел для нее эту работу, но теперь уже сомневалась, для нее ли она. Ее художественный вкус явно не совпадал с требованиями общественного.
Тут хотя бы ни от кого не зависишь. И нет косых взглядов тети Эстер, для которой ты «сиротинка» да «неумеха».
– Я никогда не вернусь на ферму, – вдруг громко сказала она.
Миссис Макфи сначала тоже не хотела брать с нее деньги за жилье: ты же мне, как родная, живи так, сколько захочешь, но Дели настояла. Ей важнее были занятия в Художественной школе, чем все домашние дела. И быть обязанной она не хотела. Скоро Макфи всей семьей уедут в Бендиго, и она останется одна в целом мире. Одна в целом мире!