Все романы Роберта Шекли в одной книге
Шрифт:
— Да ладно, — сказал я. — Честно говоря, мне куда легче было бы спасать нас на обычной гребной лодке.
— Пожалуй, вы правы. А Гуэски мог бы выбрать и более подходящую посудину. Хотя гребная лодка была бы просто оскорблением для его артистической натуры.
— Так или иначе, до материка мы доплыли.
— Это верно, но из опасной зоны пока еще не выбрались. Они все еще могут нас догнать.
— По всей вероятности, да. Их катер, наверное, уже пристал к берегу.
— Не забывайте еще и о пехотных подразделениях Форстера, — заметил Кариновский. — Нужно как можно скорее
Мне тут же представилась некая вечная гонка, непрекращающееся преследование. Видимо, мы выбрались из лабиринта Венеции только для того, чтобы очутиться в огромном лабиринте под названием Вселенная — игрушечные фигурки, обреченные держаться за место, заранее определенное для нас в этой захватывающей игре фортуны; и нам суждено было вечно оставаться в роли беглецов.
— Интересно, сможем ли мы когда-нибудь оказаться в безопасности? — спросил я.
— Да, скоро, — ответил Кариновский. — Вот только доберемся до Сан-Стефано ди Кадоре.
— А где он, черт бы его побрал?
— В северной части Венето, недалеко от границы с австрийской Каринтией, у подножья Карнийских Альп.
— Только не надо лекций по географии! Это далеко отсюда?
— Чуть меньше ста километров.
— И как вы предполагаете туда добраться?
— Гуэски должен был позаботиться об этом.
— Как о глиссере? Слушайте, мне уже…
— Погодите. Кто-то идет.
Я разглядел в темноте человеческую фигуру, быстро и бесшумно двигавшуюся к нам через поле, и нырнул в кокпит глиссера. Отыскав там револьвер Кариновского, я присел и положил ствол на левый локоть, целясь чуть впереди идущего к нам человека. Ветра не было.
Кариновский положил мне руку на плечо.
— Не стоит сразу так бурно реагировать, — заметил он. — Враг не стал бы действовать столь открыто.
Стрелять я не стал, но револьвер все же держал наготове. После только что пережитых приключений, мне не хотелось больше никаких неприятных неожиданностей. Ни с какой стороны. Я был готов на что угодно, лишь бы четко и ясно выразить это свое желание.
Темная фигура подошла к нашему разбитому глиссеру вплотную. От нее разило потом и чесноком. Кто-то обнял меня за плечи:
— Это было просто потрясающе! — раздался голос Гуэски.
Одетый в темный костюм с черным шелковым шарфом, небрежно повязанным на шее, и в черных перчатках тонкой кожи, Маркантонио Гуэски прижал меня к груди, дыша мне прямо в лицо своим чесночным восхищением.
— Я все видел! — заявил он. — С того самого момента, как вы отошли от Сакка ди Сан-Джироламо. Я буквально не отнимал бинокля от глаз!
— Это нам здорово помогло, — заметил я, освобождаясь от его объятий.
— Ну, вам помощь и не требовалась. Скорость, с которой вы пересекли лагуну…
— … была неизбежной, — закончил за него я. — Полагаю, вам не составило труда нас найти.
— Не составило, — отвечал Гуэски. — Лесной пожар всегда легко обнаружить. Можно было лишь пожелать, чтобы вы производили меньше шума, приближаясь к земле.
— Можно было также пожелать, чтобы на глиссере был установлен глушитель, — сказал я.
— Да, это судно действительно оказалось чересчур шумным, — признал Гуэски. — Но теперь все
— Практически?
— Ну, разумеется. Нужно еще выбраться с побережья Венето. Но это уже чисто техническая проблема. Мы перехитрили Форстера на всех этапах и теперь проведем его окончательно. Идемте же, нам надо вон в ту сторону.
Меня беспокоил Кариновский. Его раненой руке здорово досталось на глиссере, и теперь рана вновь открылась и кровоточила. С пальцев капала кровь. Пришлось его даже поддерживать. Не думаю, что у него оставались силы еще куда-то тащиться.
— И как же мы проведем Форстера на сей раз? — спросил я.
— Самым великолепным образом! — с воодушевлением сообщил Гуэски. — Чтобы до конца оценить мой план, вам сперва следует проанализировать сложившееся положение.
— Я его уже проанализировал.
— Не до конца. Вы помните лишь о катере, который вас преследовал, но наверняка не знаете о том, что еще приготовил вам Форстер.
Я действительно этого не знал, и мне это было совершенно безразлично. Однако заткнуть этот сверкающий фонтан ненужной информации было совершенно невозможно. Мы, спотыкаясь, брели по мокрой траве, а Гуэски (достойный наследник Борджиа, этакий страшный доктор Фу Манчу из американских комиксов) живописал нам создавшееся положение:
— Форстер, должно быть, предполагал, что вы все же выберетесь из Венеции; это единственный разумный вывод, который он мог сделать, столкнувшись с человеком вашего калибра. Поэтому он подготовил вторую линию обороны в районе дамбы Венеция-Местре. Его силы, расположенные на линии Чьоджиа — Местре, нас не касаются; мы уже покинули этот театр военных действий, выражаясь армейским языком. А вот на северном фронте, располагающемся под углом к линии Местре — Сан-Дона ди Пьяве, военные действия пойдут очень активно. Итак, рассмотрим топографические особенности этого театра…
— Гуэски, — перебил его я, — может, оставим это на потом?
Но мое замечание было попросту проигнорировано. Гуэски желал во что бы то ни стало продемонстрировать, сколь блестяще он владеет ситуацией и сколь инициативным командиром, обладающим нестандартным мышлением, он является.
— Итак, здешняя местность имеет следующие характерные особенности, — продолжал он, на наших глазах превращаясь в великолепного преподавателя тактики из военной академии. — Мы находимся в квадрате со сторонами примерно в две с половиной мили, равносторонность которого определяется Венецианской лагуной с юга, альпийскими предгорьями с севера, рекой Брентой с запада и рекой Пьяве с востока. Действуя в этом секторе и двигаясь к северу от лагуны, мы обязаны предположить, что Форстер будет охранять магистраль, соединяющую Местре и Сан-Дона ди Пьяве, а также пять второстепенных дорог, соединяющих городки Кадзори, Комплато и Церкато. Здесь есть еще железная дорога, но ее он скорее всего во внимание не примет, поскольку в ближайшие 30 часов никаких поездов там нет. Таким образом, его люди плотно окружают нас между лагуной и прибрежным шоссе. С первого взгляда такой боевой порядок неприятеля представляется совершенно непреодолимой преградой.