Все романы (сборник)
Шрифт:
– Я должен тебе сказать, что три недели назад получил письмо, в котором содержится предложение, касающееся тебя. Если ты захочешь его принять, я не стану тебя отговаривать. Оно от твоего дяди. Он предлагает…
– Да, я знаю, – усыновить меня и послать в Кембридж вместе с Фрэнком.
Маркиз удивленно посмотрел на сына.
– Разве он с тобой об этом говорил? Из его письма я понял, что ты еще ничего не знаешь.
– Я и не знал, пока на прошлой неделе не получил от него письма.
Маркиз помолчал, обдумывая услышанное. Анри всегда считал адресованные
– Вот как? По-видимому, он написал тебе после того, как получил мое письмо. Я ему ответил, что сначала хочу узнать твое мнение. Что он тебе пишет?
– Да насчет того, что я хочу стать географом. Он, конечно, знал, что мне нравится география, а старик Фаззи – это наш учитель географии – давно твердил ему, что мне следует заняться ею всерьез. Он пишет, чтобы я не беспокоился о деньгах, – если будет нужно, он пошлет меня в Кембридж на свои средства. Я ему страшно благодарен.
– Ты ему еще не ответил?
– Ответил, в воскресенье. Я написал, что не могу вернуться в Англию.
– Так решительно? – маркиз поднял брови. Рене опять нахмурился и опустил глаза.
– Как же я уеду? Что тогда будет с Маргаритой? Она все глаза выплачет.
– Очень возможно. Что касается меня, хотя я и не стал бы плакать – я не привык плакать, – но, если хочешь знать, я очень рад, что ты отказался…
– Отец… простите меня, отец! Мне надо было сначала спросить вас.
– Ничего подобного, мой мальчик, ничего подобного. Ты вполне способен устраивать свою жизнь по-своему… да, кажется, и мою тоже. Ну что же, решено? Сорбонна и география.
– Спасибо, сударь. Я… большое спасибо. Рене встал, пожал отцу руку и направился к двери. На пороге он остановился.
– Отец…
Маркиз, уже углубившийся в свои рукописи, рассеянно спросил:
– Что, Рене?
– Знаете… Маргарите… страшно приятно, когда вы на нее обращаете внимание. Только она вас немного боится, она такая глупенькая…
Он выскочил из комнаты. Маркиз сидел, глядя на закрывшуюся дверь.
– Моя дочь, кажется, пошла в меня, – сказал он, возвращаясь к своим бумагам. – Я ведь тоже глуповат.
Еще несколько дней продолжались развлечения; но однажды утром, после купанья, Рене вошел к сестре и застал ее в слезах,
– Ромашка! – воскликнул он. – В чем дело? Ответа не последовало. Девочка дрожала всем телом. Из соседней комнаты вышла Розина и приложила палец к губам. Рене на цыпочках подошел к ней, не выпуская из рук огромную охапку водяных лилий.
– Что случилось, Розина?
– Барышня, кажется, заболела. У нее жар и, наверно, очень болит ножка, она не дает к ней притронуться.
Несколько секунд Рене не двигался, потом жестом попросил Розину выйти и на цыпочках подошел к постели.
– Ромашка, тебе нехорошо? Посмотри, вот лилии, которые ты просила.
– Не трогай! Не трогай одеяла! У меня болит нога…
– Позвать отца?
Она схватила его за руку.
Не уходи, не уходи! Рене… мне так плохо… Рене!
С большим трудом Рене уговорил ее позволить Резине ощупать больное бедро. Нога распухла и горела. Розина тут же пошла
Анри едва удержался, чтобы не сказать: «Я же говорил вам!» Но он был искренне привязан к сестре, и через минуту мысль о том, как ей помочь, вытеснила все остальные. Он немедленно поехал за доктором и, пока тот осматривал больную, с подавленным видом молча стоял за дверью.
– Я, пожалуй, съезжу в Аваллон и упрошу тетю вернуться, – сказал он, услышав, что в суставе образовалось нагноение. – Я думаю, она согласится, узнав, в чем дело.
Маркиз готов был сам отправиться в Аваллон и умолять Анжелику вернуться: зрелище страданий, которые он не мог облегчить, причиняло ему невыносимые душевные муки. Это потрясение лишило его всякой способности рассуждать здраво, и он почти готов был согласиться с Анри, утверждавшим, что девочку нужно отправить к тетке: как бы ни была она там несчастна, и как бы ни иссушался там ее ум, это все же лучше, чем опасность заболеть, не имея рядом привычной сиделки. Но когда, пытаясь утешить Маргариту, маркиз сказал, что скоро приедет тетя Анжелика, девочка пришла в ярость.
– Не хочу! Не хочу никого, кроме Рене! Я не подпущу ее близко! Я ее ненавижу! Ненавижу!
У нее начинался истерический припадок, и так как в ее состоянии это было очень опасно, доктор в конце концов посоветовал отцу уступить хотя бы на время; может быть, Рене с Розиной справятся вдвоем. Вдогонку Анри, который успел уехать в Аваллон, поспешно отправили Жака. К тому времени, когда они вернулись, Рене уже обосновался в комнате больной. В глубине души он страшился неожиданно свалившейся на него ответственности, но ничем этого не выдавал и только с напряженным вниманием выслушивал указания доктора. И никто никогда не узнал, какого огромного напряжения сил потребовали от него две следующие недели. Розина оказалась внимательной и толковой сиделкой, и доктор был вполне доволен ими обоими.
Со времени смерти Франсуазы у маркиза не было более тяжелых дней. Как и тогда, он не мог ни спать, ни работать; то и дело подходил к комнате больной и стоял там, тоскливо прислушиваясь к звукам, доносившимся изнутри, вздрагивая при каждом шорохе и мучаясь сознанием собственного бессилия.
Однажды поздно вечером, заглянув в комнату Маргариты, он увидел, как Рене, сидя около постели, шепчет что-то плачущей девочке, которая держится за его руку.
– Барышня сегодня все плачет и плачет, – сказала ему Розина. – Я побуду около нее. Господину Рене нужно отдохнуть, он и так с ног валится.
Маркиз тихонько подошел к постели и тронул Рене за плечо. Не оглядываясь, Рене знаком попросил отца уйти.
– Вы бы шли спать, господин Рене, – сказала Розина. – Я посижу с барышней.
Маргарита еще крепче сжала руку брата.
– Я сейчас уйду, сударь, – прошептал Рене. – Оставьте нас, пожалуйста, на минуту.
Маркиз наклонился и хотел поцеловать Маргариту в лоб.
– Спокойной ночи, моя девочка. Но Маргарита в страхе отпрянула.
– Нет, нет. Я хочу Рене! Я хочу Рене!