Все сокровища мира
Шрифт:
На все мои возражения, произнесенные вчера, в коттедже: такой оравой, дескать, будет идти опаснее, чем троим-четверым, – майор отвечал, что втроем мы можем пытаться попасть в камеру СИЗО, но не факт, что попадем. Можем и скончаться от огнестрела при попытке побега. А в Зону пойдем, как он сказал.
Началось же все с того, что майор отключил диктофон и почти дословно процитировал мою фразу про Коалотриггер. А затем сразу, не дожидаясь ответа, поинтересовался приборами Ильзы, живописно разложенными на моем рабочем столе.
3
– Это
– Я вообще-то и не сомневался, – сказал майор. – Вопрос в другом: у вас, разумеется, есть разрешение на их вынос за пределы института?
Тон его подразумевал, что ничего подобного у Ильзы иметься не может по определению. Но Ильза сумела удивить, причем не только майора, но и меня.
– Разрешите? – Она потянулась к небольшой папке формата А5, лежавшей среди ее вещей; судя по толщине, папочка была туго набита бумагами.
Чего там только не было… И опись приборов, разрешенных к выносу, с названиями и инвентарными номерами, и бланки протоколов полевых испытаний на каждый из них, и заверенные сертификаты, свидетельствующие, что оные испытания, по мнению науки, будут совершенно безопасны для мирных жителей, невзначай оказавшихся поблизости.
Но странное дело, чем больше документов предъявляла Ильза, тем сильнее крепло у меня подозрение, что все ее бумаги – фальшивки.
Подозрение мое окончательно превратилось в уверенность, когда среди документов обнаружилось разрешение испытывать один из приборов не где-то, а непосредственно в РОР – то есть в районе особого режима, попросту говоря, в Зоне.
Я не один год занимался опекой зоноведческой науки – опекой там, на переднем крае. И хорошо знаю, как проводятся подобные испытания: отнюдь не одинокой кандидаткой наук в сопровождении одинокого телохранителя Чеширского. В Зону – в самые ее безопасные, периферийные районы – прискакала бы под усиленной охраной целая орава научных деятелей, включая не имевших никакого отношения к разработке прибора. И них, у яйцеголовых, весьма ценится небольшой значок, свидетельствующий: его носитель побывал в Зоне. Не то значок и удостоверение к нему дают преимущества при начислении пенсии, не то еще какие-то полагаются за него бонусы… Короче, желающих заработать эту висюльку хватает с избытком.
А тут одинокая экспериментаторша с одиноким лаборантом, по совместительству телохранителем… Не бывает.
Жемчужиной Ильзиной коллекции и вишенкой на торте оказался договор подряда. Он, как выяснилось, подряжал не кого-то, а именно меня – в качестве лаборанта и помощника Ильзы в упомянутых испытаниях, проводимых в РОР.
Едва лишь речь зашла об этом документе, я подался вперед, внимательно в него всматриваясь. И узрел закорючку, весьма и весьма напоминающую мою подпись. Лихо…
Документы лежали на столе, как разложенный пасьянс. Или как небьющаяся комбинация в покере.
Неизвестно, что подумал насчет бумаг Ильзы майор. Но произнес он вот что:
– Я, собственно, и был уверен, что все разрешения у вас, Ильза Николаевна, в порядке. Потому что сам
И он предъявил свою бумагу, одну-единственную. Выглядела она в сравнении с документами Ильзы как замызганная Золушка на фоне благоденствующих сестер. Текст был написан от руки на потрепанном бланке, словно бы давно болтавшемся без дела среди прочих бумаг, печать оказалась лиловая и несколько размытая.
Я готов был поставить на кон все сокровища мира против стреляной гильзы, что получил свое предписание майор не ранее, чем полчаса назад, после того, как изучил содержимое Ильзиной папки. Самолично состряпал на коленке, пока мы лежали, плотно упакованные.
И тем не менее его замусоленная шестерка разом побила всех тузов, включая вытащенных из рукава. Ильза не могла объявить майорскую бумагу фальшивкой, не могла проверить ее, связавшись с НИИ: мало того что ее документы тоже не отличались излишней подлинностью, родной институт скорее всего даже понятия не имел, где сейчас обретается его блудная дщерь.
Ильза могла только кривить губы и свирепо поглядывать на майора. Чем и занималась.
Майор довольно улыбался, словно кот, удачно слямзивший из холодильника связку сарделек. Затем спросил у Ильзы:
– Вы можете связаться с вашим невидимым другом и пригласить его сюда? А то он залег тут неподалеку и держит моих ребят под прицелом. Бойцы у меня выдержанные, но когда в них долго целятся, начинают нервничать. Могут и изрешетить невзначай.
В ответ Ильза произвела на свет непередаваемый звук – нечто среднее между шипением атакующей змеи и рычанием разъяренной пантеры.
4
Туман был густой и липкий, хоть режь ножом и намазывай на хлеб. Видимость метров десять-пятнадцать, не более, и тело в пятнистом камуфляжном комбинезоне мы заметили, лишь подойдя почти вплотную.
Голова у лежавшего ничком человека отсутствовала. Он казался погибшим сегодня, самое позднее вчера вечером, – лужица крови, натекшая из огрызка шеи, не успела окончательно почернеть, сохраняла красноватый оттенок. И пятнистый камуфляжный комбез казался новеньким, вчера лишь купленным и надетым…
Хотя…
Я посмотрел вперед – там, шагах в трех, лежала недостающая деталь организма. Руки у трупа были вытянуты к ней, как у ныряющего «ласточкой», словно последним желанием бедняги было схватить голову и приладить на место. Увы, даже удайся ему такой трюк, голова для дальнейшего использования не годилась – впереди скалился голый, лишенный плоти череп, сохранивший лишь несколько клочков волос.
Волосы показались знакомыми… Кстати, камуфляж тоже. Ну да, именно этот пацан – приметный, рыжеволосый – отоваривался вчера в лавочке Папы Карло. И покупал как раз этот комплект камуфляжа: приметный, не по сезону, подходящий расцветкой скорее для осени и оттого продававшийся с большой скидкой. Даже два комплекта, потому что отоваривался рыжеволосый паренек совместно с девчонкой-ровесницей… Небось и сюда поперлись вдвоем, идиоты.