Все совпадения неслучайны (Черная роза)
Шрифт:
Горел камин. У огня сидели красивые женщины, но ни одна из них не была похожа на Евлалию! Может быть, Тина… и то совсем чуть-чуть. Никита почему-то не бросился к другу, остался на месте. Подошел Сиур, красивый, рослый, со смелым взглядом и арбалетом в руках. Зачем? Он что, собирается убить Вадима?
Киллер, покачиваясь, содрогаясь от озноба, сделал несколько шагов вперед и остановился. Сзади что-то мешало ему сосредоточиться, и он забыл слова, которые собирался сказать. Руки его не слушались, но он все-таки достал Будду и…
Все смешалось, закружилось перед глазами, как мириады огней. Огни вспыхивали
– Нет! – хотел закричать Вадим. – Подожди! Я еще не сказал…
Огненная стрела вонзилась в его измученное сердце, рассыпалась кровавыми цветами и…поглотила его своим милосердным покоем.
– Вадим!
Никита подбежал к распростертому телу друга и застыл в оцепенении… Никто не успел сообразить, что произошло. Стрела от арбалета, пущенная могучей рукой, воткнулась в стену. Вадим был невредим, но только на первый взгляд. Лицо теряло краски, из-под спины растекалась лужей густая кровь… Все вскочили, обступили стоящего Сиура, мертвое тело, Никиту на коленях.
– Смотрите! – вскрикнула Валерия, показывая туда, где в стене торчала железная стрела. – Что это?
Тина с ужасом наблюдала, как там, где секунду назад ничего не было, возникало тщедушное тело старика, в меховом полушубке, с огненно-рыжими бакенбардами и маленькими, остекленевшими уже глазками. Стрела Сиура пронзила его насквозь, точно в солнечное сплетение, пригвоздив к стене, как бабочку.
– Почти как Ник, – прошептала она, оседая на пол.
– Как ты его увидел? – изумленно спросил Никита.
Сиур совершил невероятное, уничтожив их главного врага, который использовал все доступные ему методы и был по-настоящему жесток и опасен.
– Не знаю! – ответил Сиур, не веря своим глазам. Неужели, он не промахнулся? – Я его почувствовал. И понял, что надо стрелять. Арбалет отлично справился со своей задачей. «Дар мастера тому, кто защищает Идущих»! Теперь я понял значение надписи.
Они осторожно перевернули тело Вадима. Из его спины, в области сердца, торчала рукоятка навахи. Ничего сделать было нельзя. Рыжий хозяин коломенского дома, Ардалион Брониславович, – Рыцарь Розы Араун де Бриссон, – в последний раз подтвердил свою репутацию «кровавого мясника», который бьет без промаха. В последний ли?
– На некоторое время мы от него избавились, – с облегчением сказал Никита, глядя на тощее, съежившееся тельце, в котором горел такой неистовый, неукротимый Дух Зла, что наконец, спалил сам себя.
Из внезапно разжавшейся руки трупа вывалилась маленькая золотая коробочка и покатилась по полу.
– Не трогай! – крикнул Горский, вне себя от страха, бросаясь к Лиде, которая собиралась ее взять. – Не прикасайся! Наше счастье, что она не раскрылась! Это яд! Самый страшный флорентийский яд, о каком я когда-либо слышал. Луиджи, мой учитель, умел приготавливать такой! Коробочка очень плотная, с хорошим замком. Узнаю флорентийских мастеров… Сиур! Ты спас нас всех! Если бы старик успел высыпать порошок, или хотя бы приоткрыть коробочку…мы бы все уже спали смертельным сном…
– Я же говорил! Обстоятельства складываются для нас благоприятно, как никогда! – воскликнул Никита. – Оставьте все, как есть, и
Все были растеряны, испуганы, расстроены, в полном смятении чувств. Кроме Никиты и Сиура. Они отвечали за все и не могли позволить себе расслабиться.
Маленький Будда, о котором на секунду все забыли, как ни в чем не бывало, взирал сонными глазками на свой лотос… Его не могли взволновать такие пустяки.
Последнее, что увидел Вадим, было пламя в камине, взволнованное лицо Сиура на его фоне и острый блеск стрелы арбалета… Он ничего не ощутил, кроме сильного толчка сзади, который оглушил его и сбил с ног. Меркнущим сознанием Вадим хотел зацепиться за свет огня, но что-то легкое и нежное окутало его и понесло прочь из этой комнаты без окон, из этого недостроенного коттеджа, из этого заметенного снегом леса… Свет начал стремительно удаляться, пока не превратился в сияющую точку, которая еще некоторое время стояла вдали темного туннеля, как одинокая звезда. Но и эта последняя звезда погасла…
Вадим увидел глаза Евлалии, полные удивления и восторга, уставшие от тоски и ожидания. Она поманила его за собой, и он пошел, не оглядываясь, без малейшего сожаления о мире, который ему пришлось оставить ради Нее.
Евлалия привела его в комнату с высокими потолками и бархатными шторами, уставленную старинными вещами и безделушками, очень похожую на квартиру коллекционера средней руки. По стенам висели портреты придворных дам с туманными глазами и печальными лицами в духе Рокотова. [57] Позолоченные багетные рамы отражали горячие язычки свеч.
57
Рокотов Ф. П. (1735-1808) – русский живописец, портретист.
– Ты здесь живешь? – спросил он, глупо улыбаясь от счастья видеть ее, говорить с ней, дышать одним воздухом, наконец. – А я думал…
Евлалия усмехнулась, жестом приказывая ему замолчать. Она была не совсем такая, как он представлял ее в своих исступленных снах, – более тонкая, гибкая, страстная, с глазами, как океанский жемчуг при свете луны. Ее дивные, волнистые волосы выбились из прически и придавали ее лицу чудное выражение любовного смятения. Неужели, и она узнала его? Ее грудь часто вздымалась, а пухлые красные губы слегка приоткрылись.
– Меня зовут Раиса Альбертовна, – сказала она, странно улыбаясь.
Вадим не слушал ее. Она могла бы назвать тысячи имен, или ни одного… Он все равно узнал бы ее, – Евлалию, – в любой толпе, в любой роли и в любые времена! Никакое обличье не смогло бы обмануть его, ввести в заблуждение.
– Я всегда любил тебя, – сказал он, пьянея от ее присутствия. – И всегда желал встречи с тобой. Ты единственная звезда на моем небосклоне! Единственная богиня, к которой я возносил свои молитвы…