Все, способные держать оружие… Штурмфогель (сборник)
Шрифт:
– Правильно учил: после бани укради, но выпей!
Капитан хмыкнул. Спустился Поротов. Он был только в респираторе, без очков. Подал нам наши сумки.
– Все, Вася?
– Все. Костя пытался, но сразу застрял. Выволокли за штаны.
– Наденьте очки, курсант, – сказал капитан.
– А давайте-ка мы ее все-таки заминируем, – сказал я. – Мало ли что.
– Резонно. Действуйте, прапорщик.
Поротов посмотрел на меня, значительно покачал головой и чуть подмигнул. Вынул из кармашка изолирующие очки, натянул. Теперь
Я подлез под ракету. Здесь было тяжело дышать даже в респираторе. Быстро, как мог, впрессовал десяток брикетов «МЦ» в какую-то нишу рядом с двигателями, а потом в этот пластилин вдавил противопехотную мину «Гвоздь». Снял колпачок и тихо-тихо выполз из-под ракеты. «Гвоздик» – мина слабая, ранящая. Их никогда не извлекают, потому что они чрезвычайно чувствительны. Это их достоинство быстро переходит в недостаток: они детонируют даже от слабых сотрясений – скажем, от проходящего метрах в десяти танка. Когда заработают двигатели ракеты… или если кто-то не в меру добросовестный заглянет сюда…
Двигатели оторвет к чертовой матери. Топливо полыхнет. Я даже не в силах представить, как оно полыхнет. Бог его знает, есть ли другие каналы отвода пламени (наверняка есть, и наверняка в ту же самую шахту, только ниже), но и в трубу, по которой приползли мы, дунет как следует.
Простите, ребята…
Капитан протянул мне автомат. Я повесил его на шею и стал прилаживать боевой пояс. Это такой нагрудник на лямочках с широкой стальной пластиной, по идее защищающей сердце, карманами для магазинов и подвесками для гранат.
Я только-только закончил это делать, как в стене шахты – вернее, в железных воротах, отделяющих ее от каких-то соседних помещений (как-то же они втаскивали сюда и устанавливали эту ракету… даже если и по частям), открылась маленькая овальная дверца с кремальерой, и в шахту вошли двое в темно-серых комбинезонах и немецкого образца противогазах. Наверное, секунды три или четыре они не замечали нас…
Схватка была короткой. Теперь Поротов растирал ушибленную кисть. Один из «серых» был мертв (сдуру схватился за пистолет), а второй покамест не пришел в себя.
– А вы заметили, что стало тише? – спросил капитан.
Пожалуй, он был прав. Все еще что-то гудело, но уже не так многоголосо.
– Заправка закончилась, – предположил Вася. – Наверное, эти ребята должны были отсоединить шланги.
– Боюсь, мы не сумеем их заменить на этом благородном поприще, – сказал я. – Не слишком ли сильно ты ему вмазал?
– Как мог, – сказал скромный Вася.
В ранней молодости он был очень известным боксером-мухачом, метил в профессионалы, выступал в подпольных боях с тотализатором – но однажды его хитрым образом подпоили, и очнулся он с размозженными запястьями. С тоски он и подался в провизоры, в семейное дело.
– Желательно отсюда уйти, – сказал капитан. – И – не переодеться ли нам?
–
– Возможно…
Он открыл дверцу, посмотрел. Сделал приглашающий жест. Я вздохнул, подхватил языка (пока еще совершенно бесполезного) на плечо и шагнул вслед за ним. Вася прикрывал.
Здесь были одни, а через десяток шагов вторые ворота. Тамбур, высокий и широкий. Мостовой кран под потолком. Пожалуй, теперь понятно, как устанавливали в шахте ракету. К тому же пустая ракета, очевидно, весит не так уж много.
За вторыми воротами открывался… я бы сказал: ангар. Если без трибун, то футбольное поле вполне можно было разместить на этом пространстве. Разве что мешала бы игре шеренга колонн посередине…
Четыре гусеничных транспортера «геркулес» стояли в два ряда носом к выходу. Ракеты с тянущимися к ним из-под земли трубами как-то очень внушительно лежали в лотках. Мерное гудение насосов здесь казалось тихим, бархатным. Конусы света упирались вершинами в высокий потолок. Белесый туман окутывал ракеты, медленно сплывал вниз.
И – никого.
Мы стояли и смотрели на это. Кадр из кино. Происходит не с нами.
Не бывает.
Язык дернулся и застонал. Потом его вырвало в противогаз. Я опустил его на пол и сорвал маску.
Во всех смыслах.
Да, Зденек. Ты совсем утратил чутье. Носил на руках и ничего не понял. Умотала тебя война.
Женщина.
– Капитан, – позвал я.
Он секунду раздумывал.
– Кляп. И вперед. Все равно – только вперед. Иметь глаза на затылке…
Первый мертвец попался нам у самого входа в туннель. Он лежал в тени, и лишь краем глаза я успел заметить его. У меня вообще сумеречное зрение очень неплохое, а сегодня, очевидно, со страху включились и все резервы.
– Сюда!
Мужчина лет тридцати, с бородой. Все в том же сером комбинезоне. Глаза страшно раскрыты. Убит ударом ножа под лопатку. Судя по разрезу – очень широкое обоюдоострое лезвие. Я приложил свой нож. Да, совсем не то.
– Так… – Капитан нагнулся над ним и тут же выпрямился. – Все страньше и страньше.
– Вон еще, – сказал Вася.
На пути к бункеру нам попалось шесть мертвецов.
– Это не нож, – вдруг на ходу сообщил Вася. – Это копье. Саатанг. Я видел такие.
– И где же?
– В Африке. Когда служил действительную…
– Как ты мог действительную служить в Африке?
– Не всю, конечно. Но в Абиссинию нас посылали.
– Не болтать! – распорядился капитан, и Вася немедленно прекратил распространять секретную информацию. У него даже глаза стали оловянные. Хотя капитан просто призывал нас к тишине и повышенному вниманию. Но мы, кажется, уже перешагнули в себе какой-то порог.
Огромное подземелье было кем-то тщательно обезлюжено. Это было странно. Более чем странно.