Все тайны Алисы
Шрифт:
Стоп. Что за нытье? Впереди ее ожидал приятный вечер, и незачем было вспоминать о собственном глупом страхе и сопутствующих ему неприятных ощущениях. В холодильнике обнаружилась початая бутылочка «Черного лекаря», и мир показался уютным и приятным местечком — может быть, впервые за сегодняшний день.
— Зараза! Это нарочно, да?! — послышался из комнаты вопль Елизаветы.
Удивительно, как это поднос не выпал у Алисы из рук от этого вопля?
— Что — нарочно? — осторожно поинтересовалась она.
— Они нарочно меня засыпали! — взревела, как труба, Лиза. — Гады какие гадские,
Алиса посмотрела. «Добрая самаритянка» Елизавета, пообещавшая воплотить богатый сексуальный опыт на бумаге, играла с тремя противными толстячками в «девятку». На ее счете было «минус сорок», толстячки заметно обогатились и выглядели немного обиженными Елизаветиными злобными наветами.
— Кажется, ты хотела мне помочь, — напомнила Алиса.
— Успею, — мрачно пообещала Елизавета, явно раздосадованная Алисиной бестактностью. — Любишь ты, Павлищева… — начала она было долгую обвинительную речь, в которой основная часть обычно уделялась Алисиным нравственным несовершенствам, но, заметив принесенные яства, сменила гнев на милость. — Картошечка, — умилительно протянула она. — И вино. Алисочка, ангелочек ты мой! Напишу я тебе сцену, ей-богу напишу!
Поразмыслив, Алиса решила поверить подруге на слово. Честно говоря, не хотелось писать эту идиотскую сцену.
Может быть, Елизавета права? Все дело — в отсутствии опыта? Опыта у Алисы и вправду почти не было… Как-то так получилось, что ей любимое большинством народонаселения занятие сразу не очень понравилось — было скучно, утомительно, а хороших впечатлений почему-то совсем не осталось. Не то чтобы Алиса была пуританкой, просто ее лень родилась если не вперед ее, то вместе с ней, и тратить огромные силы на всякую ерунду Алисе не хотелось… Принцы на белых конях упорно разъезжали не по Алисиной улице, а на компромисс она не могла согласиться! «Раз уж мои мечты не могут стать реальностью, — думала она, — и нет на этом свете исполненного ума и благородства, тонкой иронии и нежности, красивого, с загадочными серыми глазами и светлыми волосами Принца, я предпочитаю одиночество». Окружавшие ее «кандидаты в принцы» никаким образом не отвечали Алисиным эстетическим требованиям. Общалась-то она в основном с собратьями по перу да с бандитами, которые жили в этом районе, а отыскать среди них что-то похожее на нарисованный Алисиным пылким воображением портрет было крайне сложно.
Пока она задумчиво грустила по этому поводу, Елизавета преспокойно слопала всю картошку и теперь сидела с бокалом вина, как заправская светская львица, томно полузакрыв глаза, вытянув стройные маленькие ножки, на которые Алиса всю жизнь смотрела с завистью: тридцать четвертый рядом с тридцать девятым, согласитесь, явно выигрывал.
— Нюшки не хватает, — вздохнула Елизавета. — А то бы детство вспомнили…
— Мы все-таки в детстве не потребляли алкоголь, — заметила Алиса.
— Все равно, — отмахнулась Елизавета. — Значит, вспомнили бы юность.
— Да и так можно, без Нюшки, — заметила Алиса.
Елизавета с ней согласилась, и они немного повспоминали юность. Потом что-то странное случилось с глазами — они
— Как Пушкин, — проговорила она, мечтательно глядя в окно. — Вот, бывало, придет Александр Сергеевич, а у его друга Дельвига поэма не слагается. Дай-ка, говорит Пушкин, выручу товарища по перу… Всю ночь сидит, гусиным пером скребет… А Дельвиг спит себе, в ус не дует.
— Ага, — сонно откликнулась Алиса. — Я-то думаю, с кем бы нас сравнить… И правда, вылитые Пушкин и Дельвиг… И пишем так же. Скромность украшает нас все больше и больше…
— Не трогай Пушкина, — меланхолично отозвалась Елизавета. — Пушкин — это наше все… Во всем ты, Павлищева, склонна усматривать личную выгоду. Так нельзя. Ты все-таки инженер человеческих душ. Тысяча дам разного возраста «чистят» себя под Элайзу-прекрасную… Слушай, а кто появился сначала? Элайза или кукла Барби?
— Барби…
— Жалость-то какая. А то можно было бы с них штраф взять. За использование нашей Элайзы в качестве прототипа. А так придется промолчать. Поскольку получается, что это мы взяли да воплотили Барби в Элайзу!
Алиса с подругой во всем согласилась, даже не стала возражать, потому что спать ей хотелось ужасно, да и Елизавета могла обидеться.
В дедовой комнате было тихо и спокойно. Алиса устроилась на диванчике, Марго улеглась ей на живот. Алиса сделала робкую попытку прочесть хотя бы страничку из Борхеса, но поняла, что ничего не соображает: буквы странно прыгают, мутнеют, а уж до смысла написанного так трудно добраться, что лучше это безнадежное предприятие вовсе прекратить. Она не заметила, как перешла границу сна, и очень скоро бродила по развалинам вместе с дедулей, а он говорил Алисе: «Вот сейчас, сейчас я тебе ее покажу…»
Дед ее был помешан на археологии, он каждый год копил деньги, чтобы отправиться на поиски какой-нибудь доисторической штуковины, но до сих пор ему отчаянно не везло — самым большим его трофеем был глиняный горшок, кажется, скифский. Алисе он почему-то казался «ночной вазой», но она не знала, были ли у скифов ночные вазы, а дедуля утверждал, что не было. В истории дед разбирался лучше Алисы, и она ему поверила.
Что дедуля хотел Алисе показать, узнать было не суждено.
Вдруг раздался ужасный крик, просто вопль, и они с дедулей вынуждены были прекратить блуждания во сне.
Кричала Елизавета. Алиса посмотрела на часы. Было уже три часа, и она подумала, что Елизавета, закончив сочинять эротическую сцену, опять ругается с партнерами по виртуальной «девятке».
Только крик был какой-то истошный, полный настоящего ужаса. Алиса резко вскочила, накинула на себя кофту и бросилась к своей подруге.
Подруга сидела на кровати, тупо уставившись в окно, и дрожала.
— Лиза, что с тобой?
Лиза обернулась. Взгляд ее был способен напугать кого угодно.