Все темные создания
Шрифт:
— Разве? — Он медленно поворачивается ко мне, скрещивая руки на груди и тяжело вздыхая.
В его глазах появилось что-то, чего не было раньше — что-то более тёмное, тяжёлое. И у меня мелькает мысль.
— Ты жалеешь, что взял меня с собой вчера?
Возможно, в этом дело. Может быть, эта дистанция, которую я чувствую между нами, вызвана сомнениями или сожалением. Меня это не должно волновать. На самом деле, я должна радоваться, что он не пытается затащить меня в ту кровать за нами, как я ожидала. Но сейчас его отсутствие
Его лицо становится злее.
— Нет.
— Твоя сестра Эдит не хотела, чтобы ты меня брал. — Я делаю паузу, не зная, стоит ли продолжать. — Она упомянула Тристана, твоего брата.
Я сразу подумала об этом.
Его брат был достаточно взрослым, чтобы иметь свои убеждения, когда Львы уничтожили их семью. Ему предложили выбор, и он был настолько верен своим принципам, что предпочёл смерть.
— Эдит заботится обо мне и Авроре. Она защищает нас, как считает нужным.
— Потому что боится, что с тобой случится то же, что с Тристаном? — уточняю я.
У него напрягается челюсть.
— Это не вопрос, принцесса.
Я подхожу к нему, пока наши лица не оказываются совсем близко. Забавно оказаться на другой стороне, быть той, кто тянет за верёвку, кто настаивает и приближается, в то время как он выглядит таким… уязвимым.
— Ты не боишься этого?
Вдруг его пальцы касаются моей щеки. Он медленно проводит подушечками по коже, по линии подбородка, и не останавливается.
— Что ты на самом деле хочешь спросить? — шепчет он. — Что хочешь узнать? Верен ли я короне? Есть ли у меня достаточно связей с севером, чтобы моя голова оказалась под угрозой? Посмотри на меня.
Я пытаюсь отшагнуть назад, но он не даёт мне этого сделать.
Его пальцы обхватывают моё запястье, а другой рукой он берёт меня за подбородок.
— Нет. Посмотри на меня. — Он направляет мой взгляд на свои руки, грудь, сложный узор татуировки с извилистыми линиями, где цветы и природа переплетаются в опасный рисунок. — Что ты видишь?
Он позволяет мне взглянуть ему в глаза, но не отпускает.
— Что ты видишь? — настаивает он.
Я вижу воина.
Любовника.
Я вижу опасность.
— Я вижу похищенного мальчика.
— Это то кто я есть, — отвечает он, не отпуская меня. — Я завоёвываю, граблю и убиваю ради них. Но есть часть меня, которая всегда будет принадлежать только мне, и никто не сможет этого изменить. Даже если мне отрубят голову, повесят или сожгут, моё безжизненное тело всё равно будет принадлежать Волкам.
Один ответ, но ещё больше вопросов; гораздо больше.
Есть что-то слишком интимное в его взгляде, в том, как он прижимает меня к себе. Я чувствую удары его сильного сердца у себя на груди и приятное тепло, исходящее от его полуголого тела.
Поэтому я решаю задать ещё один вопрос.
— А что насчёт Авроры?
Упоминание его сестры вызывает именно тот эффект, на который
Я отступаю на шаг, наслаждаясь этим пространством, даже если до этого была я, кто держал все нити… или думала, что держала.
— Если тебя интересует моя сестра, это не у меня нужно спрашивать.
— Она знает, кто лжёт, да? Каким-то образом, она может чувствовать ложь.
Разговор, который я вела с ней до того, как её брат нас прервал, казался странным, но всё стало на свои места после её вмешательства перед церемонией отсайлы. Она могла понять, когда я врала, или, по крайней мере, догадываться.
— Она всегда была очень проницательной.
— Нет, — улыбаюсь я. — Это не проницательность. Это была уверенность.
Кириан тоже улыбается. Он снова опирается на комод и смотрит на меня сверху вниз.
— Как я и сказал, тебе придётся самой спросить её об этом.
Хорошо. Я спрошу. Я выясню. Но если Аврора действительно может видеть, кто лжёт, если у неё есть какой-то дар… мне придётся быть осторожной.
— Как ты собираешься найти соргинак? — спрашиваю я, хотя подозреваю, что уже знаю ответ.
Если он смог найти ведьм в Лиобе и всё это время был осведомлён о церемонии фонарей, возможно, он уже выяснил, где они находятся, и просто тянет время. Я не понимаю, зачем ему делать это, когда его жизнь в такой же опасности, как и моя.
— Терпеливо, все делая в нужный момент, — отвечает он. — Есть что-то ещё, что ты хочешь узнать?
Я смотрю на него снизу вверх, следя за чёткими линиями его челюсти, за печалью, которая, кажется, внезапно поселилась в его глазах, подобных зимнему льду.
— Ты поцелуешь меня?
Моё сердце бешено колотится. Три слова, но в них сотни вопросов, сотни сомнений.
Я помню, что это обещание, этот украденный поцелуй поначалу был для меня лишь досадной неприятностью, ещё одной проблемой, о которой стоило позаботиться.
Кириан тоже, кажется, сразу возвращается к тому обещанию, к тому саду.
— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — медленно спрашивает он.
Снова — тысяча вопросов в его словах.
Если он поцелует меня, всё закончится. Это будет последний раз. Если он сдержит своё слово, прекратятся провокации, он больше не будет пробираться в мои покои и смотреть на меня так, как смотрит сейчас.
Никто раньше не смотрел на меня так.
Да.
Нет.
Это был бы не просто поцелуй. Это была бы не просто прощальная история, которую я так и не успела узнать.
Страх переплетается с желанием, и что-то, чего я не должна чувствовать, пульсирует в груди, пока Кириан отходит от комода и делает шаг вперёд.
— Хорошо, — шепчет он, скользя рукой по моей талии.
Ткань слишком тонкая, чтобы я не почувствовала этого, как если бы моя кожа была обнажена. Под его взглядом я тоже чувствую себя обнажённой.