Все точки над i
Шрифт:
– Я могу приехать прямо сейчас, – произнесла я, злясь на себя за это.
– Отлично. Буду вас ждать.
Она повесила трубку, я долго слушала гудки, а потом начала собираться. По дороге заехала в магазин, купила торт, затем еще что-то, в результате набралось два пакета продуктов. Я все надеялась, что вдруг кто-нибудь позвонит, и я не смогу встретиться с ней, или она сама передумает.
Остановившись во дворе ее дома, я почти решила сбежать, но вместо этого, прихватив пакеты, вошла в подъезд.
Она открыла мне дверь и улыбнулась. Мы не виделись
– Проходите, – засуетилась она. – Сейчас будем пить чай. Вы совершенно напрасно беспокоились, – кивнув на пакеты, сказала она. – У меня все есть.
– Просто ехала мимо магазина, – промямлила я.
Мы прошли на кухню, чистенькую, уютную и все же какую-то нежилую. Она напоминала картину без рамы, вызывая ощущение, что здесь чего-то не хватает.
– Присаживайтесь.
Я села возле окна, боясь встретиться с ней взглядом. Она заварила чай, сервировала стол, очень торопливо и как-то неловко, а я кляла себя за то, что приехала. Наконец она села напротив, и повисла пауза, которую ни она, ни я не решалась нарушить.
– Вы… вы очень изменились, Юля, – вдруг сказала она.
– Постарела, – усмехнулась я.
– В вашем возрасте смешно говорить о старости. Просто вы изменились. – Она сказала это спокойно, констатируя факт, но мне все равно послышался упрек в ее словах.
– Я… я не была на похоронах, – с трудом произнесла я, она тут же перебила:
– Уверена, у вас была причина. Я знаю, вы любили моего сына. По-настоящему. Жаль, что эта любовь не принесла вам счастья. Простите его, Юля.
– Мне не за что его прощать, – тряхнув головой, точно пытаясь избавиться от наваждения, сказала я. – Я любила его и была с ним счастлива. Так счастлива, что… – Я сцепила зубы и продолжила: – Я не была на похоронах, потому что не хотела видеть его мертвым, думала, если не увижу…
– Юля, – погладив мою руку, сказала она. – Вам незачем оправдываться. Я видела вас там, в больнице. Вы, должно быть, не помните, вы были в таком состоянии… Я все понимаю. – Мы замолчали, потом она опять заговорила: – Знаете, мне надо бы привыкнуть, что его нет. Последние годы мы совсем не виделись. Я даже не подозревала, что он вернулся, только когда он оказался в больнице, узнала… Звонил он редко, от случая к случаю. Но теперь… теперь мне кажется, что жизнь без него… простите. Я не должна этого говорить, вам и без того тяжело.
– Он ваш сын, и ваша утрата куда страшнее, чем моя. Пройдет время, и моя жизнь наладится, еще встречу кого-нибудь…
– Эти слова должна бы сказать вам я, – мягко улыбнулась она.
– Какая разница, кто их скажет. – Я тоже улыбнулась, и мы опять замолчали. Но теперь молчание
– Следствие еще не закончено, – сказала она через некоторое время. – Впрочем, вы, должно быть, знаете. Никого не нашли. Говорят, Павел связался со скверной компанией, просто так в людей не стреляют, по крайней мере, это заявил мне следователь. Может, он был никудышным сыном, но это мой сын.
– Мне он был хорошим мужем, – ответила я.
– Спасибо, – кивнула она.
– Не за что. Это правда. Может, он и связался со скверными людьми, но сам таким никогда не был. Что бы там ни говорил следователь. Вы сказали, что не знали о том, что Павел в городе, наверное, о его друзьях вам тоже ничего не известно?
– Нет, – покачала она головой. – Я понимаю, что вы спрашиваете не просто так. Жаль, что ничем не могу вам помочь. Последний раз Павел был здесь три года назад. Привез мне часы в подарок. Часы не работали, и он, смеясь, сказал, что их нельзя починить и поэтому они ему очень нравятся. Старинные часы… он сказал, что они будут напоминать мне о нем, и добавил, что так можно обмануть старость: часы не показывают время, и ты не знаешь, сколько лет прошло и каков твой возраст. И с его подарком я буду вечно молодой. Он мог быть очень милым, – добавила она с печалью.
– Да, – согласилась я, больше всего в тот момент мне хотелось проститься и уйти. – Как дела у Сережи? – спросила я, чтобы отвлечь ее от мыслей о Павле.
– Хорошо. Учится, работает. Живет у моей двоюродной сестры. Почти каждый выходной приезжает… – Она рассказывала о младшем сыне, а я кивала и иногда задавала вопросы, демонстрируя заинтересованность. Ей не очень-то хотелось рассказывать о нем, а мне слушать, и она, скорее всего, об этом знала, но мы продолжали говорить, надеясь избавиться от боли. Наконец я решила, что могу уйти.
– Мне пора.
– Да, конечно, – кивнула она. – Спасибо, что пришли, Юля.
Мы поднялись из-за стола.
– Я хотела бы вам кое-что подарить на память, – заговорила она и повела меня в гостиную. – Я подумала, что… – Она смешалась, я стояла неподалеку от двери, терпеливо ожидая, что она еще скажет. Она подошла к шкафу и сняла с полки фотографию в рамке: я и Павел. – Вы здесь такие красивые, – сказала она, протянув ее мне. – Не знаю, помните ли вы… прошло столько лет… в тот день вы победили на музыкальном конкурсе, и… я нашла ее в одной из книг, наверное, туда фото положил Павел. У него была привычка использовать все, что подвернется под руку, как закладку.
Я взяла фотографию, не испытывая никаких чувств, все это было так давно, в какой-то другой жизни, и, в общем-то, не имело теперь ко мне никакого отношения. Но я была благодарна ей за то, что она все эти годы хранила фотографию, о которой ее сын вряд ли вспомнил хоть раз.
– Спасибо, – кивнула я, и тут мой взгляд упал на часы. Уродливый монстр, высотой почти в полметра, стоял на тумбочке. Стрелки сошлись на цифре «двенадцать». – Вы говорили об этих часах? – кивнув на них, спросила я.