Все включено: скандал, секс, вино
Шрифт:
– За услуги. И я хочу тебя попросить не упоминать Колобову, что мед для меня. Если спросит, конечно. Скажешь, что для себя. Я не должен нигде фигурировать. Когда мед достанешь – позвони мне, пожалуйста.
И Сухоруков протянул мне визитку, где золотом были выгравированы несколько телефонов.
– Вопрос можно? – посмотрела я на Ивана Захаровича, убирая визитку в сумочку.
– Валяй! – царственно разрешил он, засасывая очередную стопку водки. Шампанское так и стояло неоткрытым в ведерке со льдом: я не позволяю себе пить за рулем.
– Вы давали деньги на наркотики?
Сухоруков поперхнулся водкой. Потом вылупился на меня.
– Ты что, считаешь, я тебе на эти вопросы отвечу?
– Почему бы и нет? Колобов отвечал.
Сухоруков тоже ответил себе под нос – такими выражениями, которые приличной девушке знать не положено. Из обеих соседних ниш тут же показались рожи. Сухоруков махнул рукой, чтоб убирались. Рожи сказали: «О’кей!», но убраться не успели.
– Иван Захарович не хочет приглашать на нашу свадьбу одного нашего общего знакомого, – пояснила я телохранителям.
После моих слов убрались быстрее, чем от мановения руки шефа. На этот раз никаких «океев» не послышалось. До «окея» было далеко.
– И сколько я дал, по словам Колобова? – прошипел Сухоруков.
– Все дело в том, что он мог говорить только за себя. Поэтому и спрашиваю. Ваш миллион был или больше? И вообще в целом было два миллиона? Или Александр Иванович указал неточную цифру?
– За него замуж ты случайно не собираешься? – спросил Сухоруков. – Он тебе предложений не делал?
– Только насильственные, правда, вы его в этом деле значительно переплюнули.
– Он делом взял. Я тебя пока ни в подвал, ни в сарай не сажал. Хотя, признаться, руки чешутся.
Иван Захарович хряпнул еще водочки, утер рот рукавом пиджачка тысячи за две «зеленых», ослабил на шее галстук баксов за пятьсот и устало посмотрел на меня.
– Ну и стерва же ты, Юля, – сказал он. – Кстати, мужика своего хочешь на свободе видеть?
– Это которого? – спросила я с невинным видом, хотя прекрасно поняла, что речь о Сереге.
– Не придуривайся. Значит, так. Серега твой утверждает, что денег у Колобова с собой в гостинице не было.
– Где это он утверждает?
– Ну неужели ты думаешь, что я до него в Крестах не добрался? Тоже мне стены. Но деньги у Колобова были. Когда он уезжал из Питера. И ты права: там было много моих. Три четверти. Я, конечно, человек не бедный, но полутора миллионами баксов бросаться не намерен. С какой стати? И тут главное даже не деньги.
– Репутация, – подсказала я.
– Вот-вот. Она самая. А ты, красавица, находилась в той гостинице как раз тогда, когда там должны были быть деньги.
Взгляд Сухорукова внезапно изменился и стал зверским, а лицо превратилось в хищную морду.
– Ты жить хочешь, акула пера?
Я молчала. Вопрос, по-моему, был глупый.
– Тебе задание: узнать местонахождение нашего с тобой любимого сарая. И молчать о том, что узнаешь для меня.
– Но как я его узнаю?!
– Это твои проблемы. Я тебе деньги даю на накладные расходы. Видишь, какой я щедрый. – Он пододвинул ко мне два конверта. – Действуй и помни: на кону твоя жизнь и жизнь твоего мужика.
– Но
– А ты докажи мне, что ни при чем, – посмотрел на меня Сухоруков. – Я, Юленька, не первый год в эти игры играю. Ради таких денег можно оч-чень на многое пойти. А ты и твой мужик способны были провернуть такое дельце. Это ба-альшой комплимент, – захохотал Сухоруков, потом резко оборвал смех. – Но если вы его в самом деле провернули, ответите так, что мало не покажется. Все. Забирай шампанское и вали отсюда. Разопьете его, если мужик твой из тюрьмы живым выйдет. Ты меня поняла?
Глава 23
Выйдя из ресторана, я села в машину и отъехала метров на пятьсот, потом завернула в какой-то двор и долго сидела там под сенью старых тополей. Вот ведь вляпалась. А все Серега. Алиби. Алиби. Какое, к чертям собачьим, алиби? Какие переговоры в офисе? Врал все, сволочь.
Но значит, он все-таки забирался в номер Колобова?! Пистолет, интересно, там нашел? И что теперь делать мне? Сухоруков же от меня не отстанет, пока не получит то, что ему нужно. Вот ведь мужики – все готовы чужими руками жар загребать. Хотя… Появляется шанс вытащить Сергея из тюрьмы. На Сухорукова в таком деле можно рассчитывать больше, чем на кого-либо другого. Но может оказаться и так, что он отправит Серегу на тот свет. И меня вдогонку. А значит, нужно быть очень осторожной. И действовать. По-умному.
Про себя отметила также, что Иван Захарович говорил со мной нормальным русским языком. В ящике и то блатной лексики больше. Или он это со мной старался? Умеет, когда захочет? Все-таки в Госдуму собирался, нельзя там с трибуны через слово говорить «бля буду», а через два – «в натуре». Пожалуй, Сухоруков не зря платил деньги своим имиджмейкерам – решила я.
Я позвонила в редакцию и всех успокоила, хотя самой было ох как неспокойно… Потом позвонила Колобову и ангельским голосочком поинтересовалась, нельзя ли заказать у бабули с дедулей натурпродуктов – меда и сметанки. Не собираются ли мальчики Колобова посетить знакомую деревеньку? Я готова составить им компанию, пусть и с завязанными глазами (приподниму повязку как-нибудь), или принять дары лично – если продиктуют адрес. Добавила, что готова за них заплатить. И вообще сегодня нам в редакцию принесли конверт для бабули с дедулей. Дароносец предпочел остаться инкогнито, но по моей статье узнал место своего давнего заточения. Конверт у меня, и совесть мне не позволяет держать его у себя, раз он предназначен другим людям.
– Ох как интересно, – заметил Колобов. – Значит, кто-то оценил мою доброту?
– Вообще-то деньги предназначены для бабули с дедулей, – напомнила я.
– Да-да, я понял. Хорошо, Юля. К тебе сегодня вечером заедет Витюша. Он возьмет конверт. А завтра привезет тебе медку и сметанки. Лады?
Вернувшись домой, я первым делом зашла к соседкам – Татьяне и Ольге Петровне – и поделилась с ними своими планами. Мне требовалась их помощь.
– Ох, Юлька, допрыгаешься, – покачала головой Татьяна, подумала и добавила: – Тебя одну никуда не отпущу. Поеду с тобой. А здесь одной Ольги Петровны будет достаточно.