Всё взять и смыться
Шрифт:
Очутившись в квартире, не стала терять время ни на завтрак, ни на душ и сразу взялась за телефон. Сгорая от нетерпения принялась набирать знакомый номер, моля всех богов, чтоб Дарья оказалась на месте. Сначала все время было занято и я уже было решила, что испортился телефон, как вдруг услышала низкий голос:
– Данилова у телефона.
– Дашутка, привет! Это я!
– заорала я в трубку, от возбуждения напрочь забыв, что можно говорить и тише.
– Анка, ты?
– прогудела трубка.
– Вернулась?
– Точно! И очень хочу тебя видеть.
– Ну, так в чем проблема? Приходи ко мне вечером. Посидим, поговорим.
Такой поворот событий меня вовсе не устраивал и я жалобно заканючила:
– До вечера долго ждать, а я соскучилась очень.
На том конце провода установилось длительное молчание, потом Дашка подозрительно спросила:
– Ты меня хочешь видеть по дружбе или дело какое ко мне есть?
По дружбе! Конечно, по дружбе! Ну и дело, конечно! Дашута, можно я приеду?
– Стерва.
– беззлобно пробормотала подруга.
– Ладно, приезжай сюда. Сегодня не особо много дел, чаю можно и здесь попить. Да сувенир не забудь! Иначе на порог не пущу!
– Все! Еду! Жди! Целую!
– проорала я, швырнула трубку на рычаг и принялась спешно переодеваться.
Дашка была не только моей близкой подругой, но и неоценимым помощником. А познакомил меня с ней Павел Иванович, который время от времени обращался к Дарье то за помощью, то за консультацией. Дело в том, что она работала заведующей лабораторией одного очень солидного научно-исследовательского учреждения. И, когда нам в руки попадало произведение искусства, подлинность происхождения которого вызывала сомнение, мы обращались к ней за помощью. Она проводила на своем оборудовании исследования и выносила вердикт, которому мы верили безоговорочно. Дарья была специалистом высокого класса и Павел Иванович, понимая это, щедро платил ей за работу. А она, постоянно нуждаясь в деньгах, потому как зарплату в её солидном институте платили в мизерную и очень нерегулярно, охотно выполняла его просьбы. В общем, они нуждались друг в друге, плодотворно сотрудничали и тем не менее, Дарья его терпеть не могла. Со мной же она сошлась сразу и очень близко, и за те пять лет, что мы с ней дружим, я ни разу об этом не пожалела. Она была всего лишь на два с половиной года старше меня, но это не мешало ей чувствовать себя мудрой и при каждой встрече наставлять меня на путь истинный. Разговор всегда вертелся вокруг одного: Дашка уговаривала меня оставить Павла Ивановича и заняться чем-нибудь другим.
– Подставит тебя этот боров.
– горевала она.
– Ох, подставит! И ведь глазом не моргнет!
В ответ я смеялась и отвечала, что знаю цену своему хозяину, но он хорошо платит и потому я его терплю.
– Да он на тебе в сто раз больше наживает!
– вскипала Дарья.
– Ты ж никогда точно не знаешь, сколько реально он получает за каждую работу которую ты ему добыла. У, кровосос толстозадый! Бросай его, пока не влипла!
Как только ты дозреешь, оставишь свое НИИ и организуешь собственное дело, сразу его брошу и к тебе приду.
– хохотала я в ответ.
Эти разговоры возникали почти каждый раз, как мы с ней встречались, но дальше дело не шло. Дашка продолжала трудиться в своей лаборатории, время от времени получая левый заказ, я продолждала работать с Павлом Ивановичем.
В этот раз я нашла подругу в маленьком закутке, отгороженном от остальной комнаты сдвинутыми книжными шкафами. Притулившись на краю стола, она писала очередной отчет и смолила очередную сигарету. Водрузив на стол рядом с бумагами, коробку со слоеным тортом, который она крепко уважала, я с сходу предъявила ей картину.
– Опять для Павла нарыла?
– Нет, это моя. Личная. Но я тебе заплачу по обычному тарифу.
– Да, ладно! Какие счеты между своими.
– отмахнулась Дашка и деловито спросила: - Что тебя интересует?
– Сама не знаю. Эта картина вызывает у меня смутное беспокойство. В ней полно несоответствий. Глянь! Верхний слой блестит, как новый, а холст, на котором она написана, похоже старый. Вот смотрю на неё и гложут меня сомнения. Будь другом, покрути её на своей аппаратуре, выжми все, что сможешь.
– Ну, давай начнем с рентгеноскопии. Сделаем снимок и все станет ясно. Если под верхним слоем есть
Дарья вышла из комнаты, а я села на стул и принялась ждать. Сколько раз я приходила сюда по аналогичным делам, но никогда ещё время не тянулось так медленно и никогда я так не сгорала от нетерпения. Тысячу раз я успела пересчитать кафельные плитки над раковиной и цветочки на обоях, пока, наконец, Дарья вернулась и положила передо мной рентгенограмму. Я бросила на неё только один взгляд и с тихим стоном рухнула на стул. И было, ведь, от чего обалдеть! Моя картина была поясным изображением маленькой девочка в широкополой шляпе, а на рентгеноснимке можно было различить даму с высокой прической, глубоким декольте и осиной талией. Если моя девочка была полностью развернута лицом к зрителям, то неизвестная была изображена в повороте. Левая рука дамы, сжимающая сложенный веер, спокойно лежала на складках пышной юбки, а правая была изящно поднята к виску.
– Вот это да!
– выдохнула я
– Скажешь, ожидала чего-то другого?
– изумилась Дарья.
– Не поверю! Иначе ты бы не притащила её сюда.
– Я надеялась, что там что-то будет, но такое...
– Хватит охать, у меня мало времени! Дальше смотреть будем или на этом остановимся?
– Ну, хотелось бы поглядеть на неё в цвете.
– нерешительно протянула я.
– Черно-белое изображение-это не совсем то.
– Ладно, сейчас организуем!
Дарья разложила картину на длинном мраморном столе, достала с полки два пузырька и ватные тампоны. Я знала, что в одном флаконе находится изопропиловый спирт и с его помощью она снимет верхний слой краски, а в другом - очищенный бензин и его она использует как нейтрализатор. Точным и давно отработнанным движением, Дарья смочила один тампон спиртом, другой-бензином и приступила к операции. Затаив дыхание, я стояла рядом и следила, как подруга осторожно коснулась тампоном со спиртом нижнего правого угла картины. Тонкий слой краски исчез, а под ним проступил серо-голубой фон. Она тут же прикоснулась к обработанному участку тампоном с бензином, не давая спирту впитаться в следующий слой картины и повредить его.
– Ну, видишь?
– Вижу!
– выдохнула я.
– Это все. Представление окончено.
– Дашутка, миленькая, любименькая! А нельзя ещё и химический анализ провести?
– Можно.
– милостиво кивнула Дарья.
– Результат получишь через пять дней.
– С ума сойти! Это ж долго! Давай побыстрей сделаем.
– подхалимски заглянула я ей в глаза.
– Ты, что ли, делать будешь?
– ухмыльнулась подруга, отрезая огромный кусок торта и шлепая его себе на тарелку.
Я мудро не стала ничего отвечать, дожидаясь, пока Дарья расправится с ним и придет в благодушное настроение. Она была отъявленной сластеной и слоеный торт мог решить то, что не могли сделать никакие уговоры. Мой расчет полностью оправдал себя, принимаясь за следующую порцию, подруга покладисто пробурчала:
– Ладно, оставляй. Позвони мне завтра. Может и скажу что хорошее.
Я чмокнула её в щеку, пообещала никогда не забывать её доброты и вылетела из помещения.
Народная мудрость гласит, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Причем, ждать трудней, по крайней мере, для меня. Находиться в бездеятельности, пока Дарья сообщит свои результаты, было выше моих сил и я, чтоб скоротать время, решила заняться имеющимся в моем распоряжении адресом. Нацарапаный карандошом на подрамнике картины, он мог принадлежать кому угодно: продавцу картины, ее владельцу, реставрационной или багетной мастерской. Очень может быть, что я собиралась тянуть пустышку, ведь удачное стечение обстоятельств бывает крайне редко, а я уже получила сегодня один подарок судьбы-даму с веером. Надеяться на второй было очень нахально с моей стороны, но я на всякий случай решила попробовать.