Все зависит от нас
Шрифт:
Серёга сначала обиженно выпучил глаза, но видя, что я сам с трудом сдерживаю улыбку, расхохотался:
— На себя посмотри. Два года нам тут «горбатого» лепил! Так что — квиты!
Тут влез Иван Петрович:
— Гусев прав насчёт «горбатого». Что решил, Илья: ответишь, кто ты, или дальше будем делать вид, что ничего не происходит?
Хм… а что, теперь действительно можно сделать вид, что ничего не произошло? Полным идиотом я не был, поэтому, тихонько вздохнув, начал говорить:
— Отвечу… Я — Лисов Илья Николаевич тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года рождения. Не судим, не женат. Не состоял. То есть в комсомоле был, но недолго… Он самоликвидировался, вместе со страной. Что ещё? Занимаюсь бизнесом. Ну как по-вашему — нэпман. Но не крупный. Правда и не мелкий. Служил два года в армии — был командиром
Мужики слушали очень внимательно. При этом Колычев ещё и кивал каким-то своим мыслям. А вот на предложении изложить поподробней меня остановил:
— Расскажешь, конечно. Но не здесь и не сейчас. Подожди минутку.
После чего, подняв трубку телефона ВЧ связи, коротко бросил в неё:
— Товарища Михайлова… Товарищ Михайлов? Здравия желаю! Да… да, поговорил. Нет… но разговор пошёл ещё дальше. Да сам… Так точно, докладываю — объект «Странник», вариант — два… Нет, наш век — тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года рождения… Есть!
Глава 9
Кутаясь в тулуп, смотрел в окно, разглядывая барражирующие совсем рядом «яки» сопровождения. Обдумывать свою речь перед Верховным было лень. То есть не то чтобы лень, а просто занятие это считал бессмысленным. Года полтора назад я подобный разговор даже мысленно обкатывал, обдумывая его возможные нюансы и повороты, но с тех пор прошло много времени, за которое Главкома удалось узнать получше. А с этим знанием пришло понимание того, что со Сталиным никакие домашние заготовки не прокатят. Так что надёжнее будет сплошной экспромт, тогда точно — врать не потянет. Мне сейчас на брехне погореть никак нельзя — игры закончились… Самое правильное в теперешней ситуации — просто дать отдых мозгам, а то они у меня и так за эти несколько часов чуть с роликов не съехали. Вместо речи представил вдруг, как в чулане скулит и скребётся забытый всеми замёрзший оберштурмбанфюрер, и хихикнул. Иван Петрович удивлённо поднял бровь, но я только рукой махнул и опять уставился в окно.
М-да… первый раз за всё время нахождения на фронте лечу днём. До этого всё больше под покровом темноты передвигались, опасаясь немецких асов. Зато теперь небо от них почти очистили, и эти истребители прикрытия в основном простая подстраховка. Так что, как бы теперь ни повернулось, я всё равно молодец. Сколько ни прикидывал, всё время получалось, что счёт сохранённым моим появлением жизням, шёл на миллионы. Даже если прямо сейчас в своё время вернусь, гордиться собой буду — до невозможности. Но вот теперь возвращаться вовсе не с руки. Можно сказать, новая жизнь только начинается!
Но как они меня… если, дай бог, дети будут — детям накажу, внуки — внукам. Крепко-накрепко накажу, чтобы воспринимали предков всерьёз и не думали, что если они компьютера не видели, то от этого их можно тупыми считать. Скорее наоборот — это мы мельчаем. Когда Колычев меня обозвал «объект «Странник»» да ещё и «вариант — два», я дар речи потерял. Когда наконец обрёл, поинтересовался, почему — «два»? Что, помимо меня, у них ещё подобные фигуранты присутствуют? Оказалось, всё несколько проще — по какому-то хитрому предсказанию Мессинга, моё появление ожидалось. Но это предсказание было настолько хитрым, что трактовать его можно было как хочешь. «Человек без имени, из другого мира»… нехило за-гнул? Причём Мессинг и сам толком или не мог, или не хотел сказать, что же имел в виду. Поэтому были разработаны несколько вариантов. И по первому варианту я вообще проходил как инопланетянин! Причём он был основным!! Этому сильно способствовала моя впоследствии куда-то пропавшая способность к регенерации. Но чем дальше, тем больше склонялись в пользу версии пришельца из будущего. Это уже — из моего поведения исходили. Была даже гипотеза, что в будущем существует такое лекарство, которое и способствует ускоренному заживлению. Типа прививки. Но постепенно её действие заканчивалось и, в конце концов, я становился нормальным
Остальные варианты, как сказал командир, были совсем экзотические, и он их озвучивать не стал, а я не настаивал. Не до того было. Слишком уж всё неожиданно произошло, поэтому и пребывал слегка не в себе. Единственно, что командир клятвенно сказал, а Серёга подтвердил, с видом бывалого урки чиркнув себя по горлу и дотронувшись пальцем до зуба, что Пучков — не их подстава. И вообще, кроме них двоих, больше никто не знает об иновременном происхождении Лисова. Нет, был ещё народ в нашем подразделении, в задачу которого входило докладывать обо всех моих шевелениях, но эти люди были не из разведгруппы. К моим ребятам с таким предложением даже не обращались, чтобы лишний раз не нагнетать обстановку. Тем более что после рейдов каждый писал отчёт, поэтому целенаправленно грузить бойцов посчитали лишним. Я поверил на слово, хотя некоторые подозрения были насчёт Балуева. Почему именно подозревал Тихона, даже сказать не могу, наверное — интуиция. Но он был только временно прикомандированным, поэтому будем считать, что отцы-командиры мне сказали правду.
Потом вспомнилось, с каким жадным интересом Колычев с Серёгой меня расспрашивали про будущее. Иван Петрович после доклада «Михайлову»-Сталину тут же заказал самолёт, но на аэродром сразу не поехали. Командиры у меня были мужики отчаянные и, плюнув на все условности и режим повышенной секретности, стали выяснять, что же нас ожидает в грядущем. Только минут через сорок полковник сильнейшим усилием воли взял себя в руки и, хлопнув по столу, приказал:
— Всё! Хватит! Мы так до утра тебя слушать будем! Пора ехать…
Гусев попробовал канючить, но командир рявкнул и Серёге пришлось обломиться. Вспомнив поднятые домиком брови и удивлённо-обиженные майорские глаза, я улыбнулся, а потом, понаблюдав, за проплывающей внизу и во многих местах уже прикрытой снегом землёй, незаметно для себя уснул…
Поправив натирающий шею жёсткий, стоячий воротничок мундира и испытывая лёгкий мандраж, шагнул в предупредительно распахнутую дверь знакомого кабинета. Колычев остался в приёмной, хотя я рассчитывал, что нас пригласят вместе. Но вот позвали только меня. Зайдя внутрь, опять испытал удивление. Берии там не было, и лишь один хозяин кабинета, стоя возле окна, издалека молча разглядывал вошедшего. Я, поздоровавшись, продолжал торчать возле дверей, так как не получил больше никаких указаний. Сталин же продолжал молчать. Потом наконец подойдя ближе, указал трубкой на место, приказав сесть. Что-то вождь не пылает радостью, оттого что всё уже разрешилось. Казалось, он даже чем-то недоволен.
А я, усевшись на стул с высокой спинкой, уставился перед собой. Хотя, возможно, именно в эти секунды и решалась дальнейшая судьба, особенного волнения не испытывал. Просто за последний день столько всего случилось, что, наверное, уже перегорел. Сталин у меня за спиной закончил мерить шагами комнату и наконец с сильным, внезапно прорезавшимся акцентом спросил:
— Почему вы могли позволить себе убийство члена Политбюро?
Я неторопливо встал, задвинул стул ближе к столу и, повернувшись всё так же неторопливо, спокойно ответил:
— Потому что пока он был жив, я точно знал, кто запустит маховик развала страны, а также достаточно точную дату своей кончины. Теперь смерть, может, и приблизилась, но, не зная её сроков, всё равно чувствую себя гораздо лучше.
Верховный, подойдя ко мне вплотную и придавив взглядом жёлтых глаз, поинтересовался:
— А если Я вам назову эту дату, что вы будете делать?
После этого вопроса стало как-то не по себе, да и тон у него был очень многозначительный. Сейчас отвечу неправильно и как в песне — «Сегодня не увидеть мне зари, сегодня я в последний раз побрился». В том, что Виссарионыч может без дальнейших расспросов и вопреки всякой логике приказать шлёпнуть бесценного пришельца из будущего, после этого взгляда сомнений не оставалось. Но вот что отвечать надо честно, чувствовал тоже. Этот зверюга малейшую фальшь тут же унюхает. И если поймёт, что я хоть в чём-то душой покривил… Поэтому, пожав плечами, сказал: