Всеблагое электричество
Шрифт:
По ночным улочкам я ходить не стал и столковался с одним из дежуривших на привокзальной площади извозчиков. Тот доставил меня на место буквально за десять минут.
Я расплатился и только прошел в калитку, как с крыльца поднялась фигура в темном плаще. Рука сама собой стиснула рукоять «Цербера», большой палец сдвинул флажок предохранителя, и едва слышно треснул электрический разряд, но тут незваный гость откинул с головы капюшон, и в темноте летней ночи забелело бледное словно
— Лео! — со слезами в голосе прошептала девушка. — Они собираются тебя убить!
Глава шестая
Долгожданные ответы и немного тьмы
Шок — это не только тогда, когда человек впадает в ступор от неожиданного известия. Зачастую в шоковом состоянии люди успевают натворить таких дел, что после только диву даешься, откуда взялось столько сил.
Жизнь приучила меня в критических ситуациях не замирать на месте, превращаясь в неподвижную мишень, и потому первым делом я затащил Лили в дом, потом задвинул засов и лишь после этого спросил:
— Кто и зачем?
Лилиана всхлипнула:
— Туги, Лео! Это моя вина — из-за отказа выступать они собираются тебя убить!
— Стой! — приказал я, налил из графина воды и всучил стакан подруге. — Пей!
Руки Лилианы ходили ходуном, она даже облилась, но все же пересилила себя и начала пить, выстукивая зубами о стекло звонкую дробь.
— А теперь давай по порядку, — успокаивающе погладил я гостью по плечу, помогая снять плащ. — Какое конкретно обстоятельство навело тебя на мысль, будто мне угрожает опасность?
— Да письмо же! — всплеснула руками Лилиана и полезла в сумочку. — Оно лежало под подушкой! Я нашла его, когда ложилась спать!
— Позволь, — попросил я, забирая мятый листок, заполненный крупными печатными буквами, словно автор намеревался скрыть свой почерк или же попросту был малограмотен.
Никаких зацепок послание не дало. «Станцуй — и богиня отпустит. Откажешься — он умрет», — и все.
— Хм… — промычал я. — И ты кинулась ко мне посреди ночи, чтобы предупредить? Не могла послать записку?
— Лео, ты не понимаешь? Я никому не могу доверять! Вдруг это один из них?
— И конечно, лучше поехать одной…
— Ты дал мне маузер!
— А родители? Что подумают они?
— Я уже взрослая! — отрезала Лилиана, прижалась ко мне и заплакала. — Лео, мне так страшно! Я боюсь тебя потерять! Я никогда себе этого не прощу…
— Никто мне ничего не сделает, — пообещал я, обнимая подругу. — И тебе — тоже. Я этого не допущу.
— Лео, это же туги! Они неуловимы!
— Вздор.
— И вовсе не вздор!
Лилиана подняла на меня залитое слезами лицо, и я осторожно поцеловал ее; на губах остался соленый вкус. Лили задрожала, и я потребовал:
— Прекрати истерику!
—
Но я ничего не стал слушать, подхватил Лилиану на руки и понес в спальню на второй этаж. Нам обоим стоило успокоить нервы, а мне был известен надежный способ добиться этого если уж не самым быстрым образом, то самым приятным — совершенно точно.
Потом я лежал в полной темноте, прислушивался к легкому дыханию ночной гостьи и пытался разобраться в своих чувствах к ней. Страсти не было, но меня влекло к Лилиане, сильно влекло. И уж точно не хотелось причинить ей боль.
Я должен был позаботиться о ней. И собирался сделать все, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Но не сейчас, утром.
А сейчас только и оставалось, что лежать рядом и не шевелиться, пусть и начинала отниматься затекшая рука.
Я думал. Думал о том, что настроения Лилианы схожи с маятником, который кто-то хитрый раскачивает из стороны в сторону и увеличивает амплитуду движения. Осторожно-осторожно, чтобы ни в коем случае не повредить хрупкий механизм.
Безопасность — испуг. Уверенность в собственных силах — нервный срыв. И так — без остановок и передышек.
Или раскачивали вовсе не ее, а меня?
Лилиана вдруг открыла глаза и спросила:
— О чем задумался?
Я с облегчением высвободил затекшую руку и откинул с девичьего лица локон черных волос.
— Пытаюсь угадать, какой у тебя талант, — ответил я, не желая делиться собственными раздумьями.
— Тебя это и в самом деле сейчас заботит? — удивленно захлопала ресницами Лилиана.
— Ну да, — подтвердил я. — Как-то же ты меня в себя влюбила. Вдруг это работа твоего таланта?
— Я такая уродина?! — оскорбилась Лили. — Скажи, что ты пошутил! Лео, ты просто не можешь оказаться таким подлецом!
— Пошутил. Конечно, пошутил.
— Ужасное у тебя чувство юмора! — пожаловалась Лили, устраивая голову у меня на груди. — А талант мне от матушки достался, самый бесполезный из всех возможных. Мы умеем верить.
— Не понял? — опешил я.
— Если мы в кого-то или во что-то искренне верим, наш талант это усиливает, делает реальным. Например, мама верит в папу. Верит, что ему все по силам. С ней он словно молодеет, не обратил внимания?
— А во что веришь ты?
— Понемногу начинаю верить в тебя, — сообщила Лили и хихикнула. — В четыре года я ужасно боялась привидений и однажды увидела в темном коридоре жуткий призрак. Перебудила своим криком весь дом. Мама тогда долго успокаивала меня. Мне кажется, она и лауданум начала принимать, чтобы не поверить случайно во что-то плохое. Лео…
— Да?
Я ожидал встречного вопроса о своем таланте, но вместо этого Лилиана попросила:
— Поцелуй меня и скажи, что все будет хорошо.