Всеблагое электричество
Шрифт:
Скрип-скрип. Миг тишины и вновь: скрип-скрип.
С минуту я вслушивался в звенящую тишину, но так и не сумел определить, какого рода механизм издает эти звуки. На ум пришло лишь движение маятника, но непременного для ходиков тиканья разобрать не получалось.
Нет, точно не ходики.
Невесть с чего спина взмокла от холодного пота и захотелось поскорее унести отсюда ноги, но я переборол мимолетную слабость, двинулся дальше и заглянул в просторную гостиную, на столе посреди которой трепетал неровный огонек свечи.
Причина непонятного скрипа оказалась до обидного банальной.
Волосы на затылке зашевелились от ужаса, и я бы точно не стал геройствовать и потихоньку ускользнул на улицу, но тут тень повернула голову и посмотрела на меня.
Будь я проклят! Эта тварь посмотрела на меня!
Затем она стремительно втянулась в человечка, и он неестественно тягучим движением поднялся с кресла-качалки. Я и моргнуть не успел, как хозяин очутился рядом, ухватил меня за грудки и резко рванул на себя, подобно цирковому борцу перекидывая через бедро. Спасло кресло-качалка. Скрипучая рухлядь смягчила удар, и столкновение со стеной не вышибло из меня дух; не знаю, каким чудом, но я даже не выронил «Рот-Штейр», и когда обитатель заброшенного особняка вновь накинулся, пытаясь вцепиться в шею, встретил его ударом пистолета. Килограммовая железяка угодила в скулу, и тщедушного человечка просто снесло с ног. Теперь уже я навалился на него и врезал второй раз — рукоятью в лоб. Затылок с деревянным стуком ударился об пол, противник враз обмяк, словно кончился завод у механической игрушки.
Уперев ладонь во впалую грудь, я отвел пистолет для нового удара, но тут из глаз и рта обездвиженного человечка выплеснулась тень, оплелась вокруг меня, стянула призрачными узами, придавила непомерной усталостью.
Едва не теряя сознание от чужеродного воздействия, я дотянулся до вылетевшей из кресла-качалки подушки и накрыл лицо незнакомца, а потом уткнул в нее ствол «Рот-Штейра» и утопил спуск.
Несильно хлопнуло, завоняло пороховой гарью, покатилась по доскам стреляная гильза. Тень сгинула без следа, человечек вздрогнул, руки и ноги его дернулись в предсмертной агонии и обмякли.
Готов.
С болезненным стоном я поднялся на ноги и мотнул головой, прогоняя затянувший ее туман. Пусть из-за погасившей шум подушки соседи и случайные прохожие не могли принять несильный хлопок за пистолетный выстрел, но обитателей особняка этот трюк наверняка не обманул; стоило поторопиться.
Нацепив на нос слетевшие при падении очки, я прижался спиной к стене и проверил «Рот-Штейр». С пистолетом оказался полный порядок. Неподвижный титановый кожух затвора обеспечивал неплохую защиту от потустороннего воздействия, и близость тени — что бы за тварь это ни была — не смогла навредить оружию.
Звон в ушах начал понемногу стихать, тогда я отлип от стены и перешел в прихожую с заколоченной изнутри входной дверью. На второй этаж подниматься не стал, вместо этого заглянул под лестницу в поисках спуска в подвал.
Небольшая дверца оказалась
Проклятье!
Ненавижу подвалы! Просто ненавижу!
Я не страдаю клаустрофобией, не испытываю дискомфорта от пребывания в помещениях без окон и дверей, спокойно спускаюсь в подземку и катакомбы городской канализации, но подвалы…
Подвалы нагоняли на меня совершенно иррациональный ужас, даже не знаю почему. А как бороться с тем, чего и осмыслить толком не можешь?
Не обращать внимания?
Ну-ну…
И, выставив перед собой пистолет, я с тяжелым сердцем двинулся вниз по крутой лесенке, уходящей во тьму. Вопреки ожиданиям, воздух в подвале оказался сухим и теплым, сильно пахло незнакомыми благовониями. Да и мрак на деле оказался вовсе не таким уж беспросветным, каковым представлялся поначалу: по мере того как я спускался по шатким ступенькам, впереди понемногу разгоралось неровное свечение. А когда полутемный коридор вывел в помещение с задрапированными тканью стенами, от сумрака не осталось и следа.
Всюду — на низеньких столиках, полках, тумбочках и даже засыпном полу — были расставлены свечи, неровное колебание оранжевых огоньков рассеивало тени и разгоняло их по углам.
Свечи горели везде, кроме погруженной в темноту ширмы в дальнем от входа углу, и случайностью это не было — там еще курились дымком алые точки фитильков, задутых намеренно или потушенных неосторожным движением.
Я поудобней перехватил пистолет и заранее выбрал свободный ход спускового крючка, а только сдвинулся с места, как ткань ширмы взорвалась, порванная в клочья бросившейся ко мне тенью! «Рот-Штейр» резко дернулся, тяжелая пистолетная пуля перехватила стремительное движение, и на пол рухнуло обнаженное женское тело. Оно покатилось, сбило несколько свечей и в полной неподвижности замерло среди лужиц расплесканного воска.
Проклятье!
Я попятился, уперся спиной в стену и только тогда обратил внимание на некое подобие алтаря у дальней стены. Туалетный столик с трехстворчатым зеркалом был завален кучей безделушек, сплошь покрытых старыми наростами воска, словно свечи долгие месяцы горели на одних и тех же местах.
Мой взгляд вильнул от неподвижного тела только на миг, а подстреленной девице вполне хватило этого, чтобы перевалиться с бока на живот, подтянуть под себя руки и ноги и харкнуть кровью. Опущенное книзу лицо скрывали длинные пряди густых черных волос, но не было никаких сомнений в том, что темные глаза сейчас жадно ловят каждое мое движение.
— Даже не думай, Кира, — предупредил я.
— Кира? — раздался в ответ приглушенный смешок. Девушка тряхнула головой, откидывая волосы, затем одним грациозным движением выпрямилась и спросила: — Действительно думаешь, что меня так зовут?
— Просто хочу предостеречь от необдуманных действий, — заявил я в ответ со всем возможным в этой ситуации спокойствием.
Меж вздернутых грудей Киры зияло пулевое отверстие, из него на живот, бедра и ноги тихонько стекала кровь, но смертельное ранение девушку, казалось, нисколько не беспокоило.