Всегда говори «всегда» – 2

Устинова Татьяна Витальевна

– Черт с тобой. Только не говори потом, что я тебя не предупреждал.

– Пока до Петровки дойдет, что да как, мы с тобой дело раскроем. А победителей не судят…

Паша зашел в кабинет, позвонил Наде:

– К ужину меня тоже не ждите – дела.

– Я блинов испекла, – грустно сказала она, и Паша почувствовал, как сжался желудок, настоятельно требуя Надиных блинчиков.

– Ты завтра можешь за справкой приезжать, – улыбнувшись, сказал он. – Ответ на запрос пришел. Все в порядке!

Вчера

Даша снова отплясывала в дешевой забегаловке – стресс снимала.

Парень с обожженной щекой появился незаметно, она просто увидела его рядом. И опять, как зовут, не спросила…

Он довез ее до дома на своей таратайке, погладил по щеке, ничего не сказал, когда она уходила…

Дарье он вдруг стал казаться собственным призраком. Отражением души, пафосно выражаясь… Вроде красивая справа, а слева – уродливый ожог. Эта дурацкая метаморфоза, пришедшая на ум, тревожила ее, побуждала к каким-то действиям, только – к каким?

Она столько уже всего натворила, метлой не разгребешь – той, на которую она села, когда у нее отрезали крылья.

Утром она зашла в кабинет Надежды, отрыла спрятанные в дебрях шкафа двадцать тысяч евро. Наверное, чтобы избавиться от ожога, надо вернуть эти деньги и признаться во всем Грозовскому.

И что, интересно, ей за это будет, как говорил когда-то папаша-алкоголик, – всеобщее презрение? Увольнение с позором и волчьим билетом?

Дверь неожиданно распахнулась, Даша едва успела сунуть деньги обратно в шкаф.

– Дашка, ты здесь? – просунул в кабинет свою вихрастую голову Тимур. – Идем с этими тортами несчастными разберемся.

Она, спохватившись, громко захлопнула дверцы шкафа.

– Ты чего? – удивился Тимур.

– В каком смысле?

Ну и дура же она с этим ожогом выдуманным. Чуть не запалилась…

– Да… вид у тебя, как будто ты банк ограбила…

– В самом деле? – Дарья подошла к Тимуру, пригладила его вихры, взяла под руку и вывела из кабинета. – Что, опять со слоганами застряли?

– Двенадцать вариантов! – воздел руки к небу он. – И все Грозовский зарубил.

– Пошли, это мы сейчас запросто. «Чудесный торт сам лезет в рот». Или «Самый лучший в мире торт, его любит весь народ».

– Тебе бы только смеяться…

– Ну не плакать же! – Дарья захохотала. – Кать, – окликнула она креативщицу Селезневу. – Грозовский у себя?

– Ни фига себе! – Катя подбежала с выпученными глазами. – Ты что, не знаешь? Димочку нашего в милицию вызвали! Может быть, Кудряшова нашлась… или… – Катя еще больше округлила глаза и шепотом добавила: – Или тело!

– Какое еще тело? – не понял Тимур.

– Ну, так всегда в «Криминальной России» по ящику показывают. Пропал человек, а потом труп находят!

Тимур, так ничего и не поняв про труп, взлохматил волосы и пошел по коридору, бормоча:

– Самый лучший в мире торт, его любит весь народ…

Дарья закурила и дала прикурить Кате.

– Насчет

трупа сомневаюсь, – усмехнулась она. – Кудряшова сама кого хочешь трупом сделает…

Грозовский сразу понял, что в милицию его вызвали как свидетеля покушения на Барышева, поэтому не волновался. Он бросил машину за квартал от РОВД, потому что парковочных мест рядом не было, и теперь слонялся по отделению, разыскивая кабинет оперуполномоченного лейтенанта Павла Ивановича Самойлова, как было указано в повестке.

В то же самое время в этом же отделении за дверью, мимо которой проходил Дима, Надя спрашивала у кучерявой паспортистки, глядевшей в миниатюрное зеркальце и красившей губы красной помадой:

– Скажите, мне за справкой вместо паспорта украденного к вам?

Паспортистка промокнула губы салфеткой и нанесла еще один слой помады.

– Справки вы выдаете? – громче спросила Надежда.

Паспортистка, отложив помаду и зеркало, рявкнула:

– За дверью подождите! Чаю стакан можно мне выпить или нет?!

Надя хотела было объяснить ей все – про чай, про цвет помады и про манеры, – но передумала. Не надо злить тетеньку, пока справку не выдала. А то вообще санитарный день устроит…

Надя послушно вышла от паспортистки как раз в тот момент, когда Грозовский вошел в кабинет Самойлова.

Павел Иванович оказался простым обаятельным парнем, но со служебным рвением. Он подробно объяснил Диме, как происходит процедура опознания и что нужно делать.

Грозовский неожиданно ощутил, что волнуется. Не то чтобы очень – но сердце прибавило ходу. Вдруг сейчас придется посмотреть в глаза человеку, который застрелил Ольгину подругу, чуть не убил Барышева и его самого…

– Я, вообще-то, подобного опыта не имею, – признался Дима. – Если честно, нервничаю ужасно.

– Боитесь? – Павел Иванович усмехнулся, и Грозовский почувствовал себя уязвленным.

– Да нет, чего тут бояться? Хотя… Боюсь не узнать. Там в тот момент и темно уже было, и вообще, стрессовая ситуация…

– Ничего, – Самойлов широко улыбнулся, показав небольшую щербинку в верхних зубах. – Там, говорят, вы себя героем проявили и тут справитесь.

– Да бросьте! Какой герой? Нормальная человеческая реакция.

– Ну, ладно. Процедура опознания, как я сказал, несложная…

В кабинет ввели трех очень похожих парней, но Грозовский сразу узнал убийцу. И убийца узнал его – Дима понял это по тому, как тот поспешно отвел взгляд и с горечью усмехнулся.

Надя все-таки не сдержалась.

– Девушка! – заглянула она в кабинет. – Вы же стакан чаю собирались выпить, а не ведро!

Пока паспортистка раздраженно выписывала Надежде справку, Грозовский вышел из соседнего кабинета вместе с Пашей.