Всегда говори «всегда» – 2
Шрифт:
От этой ужасной мысли Анна Степановна даже сумку выронила. Что соседям сказать, если родится темнокожий ребенок? Трясущимися руками она подняла сумку и пошла дальше, успокаивая себя, что негритенок – это уж совсем крайний случай, а если даже и так, то ее благородство приобретет в глазах общественности прямо-таки немыслимые масштабы. Можно даже в телевизор попасть с такой историей – простой русский милиционер усыновил темнокожего ребенка… А его мама стала любящей бабушкой…
Возле подъезда сидели Кузьминична и Андреевна. Они с интересом посмотрели на бледную Анну
«Не дождетесь», – подумала она и победно бухнула сумку на лавочку.
– Все, справку ей выдали. Проверили, между прочим. Все про нее узнали. Ничего дурного за ней не водится.
На лицах соседок появилось явное разочарование.
– Ну, что ж, скоро свадьбу справлять, что ли? – поддела Андреевна.
– Поторопились бы, а то тянуть станете, невеста возьмет и родит! – съехидничала Кузьминична.
– А это уж наше дело. Нам никто не указ. Когда нужно, тогда и справим!
Анна Степановна взяла сумку и гордо удалилась в подъезд.
Вот прославится она как лучшая в мире бабушка, пусть тогда языки чешут. За автографами еще придут…
Надежда сидела перед телевизором и, пришивая к Пашиной рубашке пуговицу, слушала выпуск новостей.
«Спросить, что ли, у нее про негра-то? Нет, неудобно. Уж как будет, так будет…»
– Я селедки купила, – сказала Анна Степановна. – Хорошая селедка, жирная, атлантическая.
Надя кивнула и откусила нитку.
– Хочется небось солененького-то?
– Да нет… – Надя отсутствующим взглядом уставилась в телевизор.
Да где это видано, чтобы русской бабе беременной соленого не хотелось? Нет, точно что-то не то с ребеночком… Не нашего он роду и племени, потому и беременность протекает без привычных симптомов.
– Гляди-ка! Я когда Пашу носила, от одного духа селедочного аж тряслась. – Анна Степановна села напротив Нади, пытаясь заглянуть ей в глаза. – А то давай почищу!
– Нет, спасибо.
– Ну, смотри… – Анна Степановна подумала, как бы еще так спросить, чтобы не про отца ребенка, но… все же про него. – Тебе когда паспорт-то выпишут?
– Паша хлопочет, чтобы побыстрей. Может, даже завтра. – Надя помолчала, потом добавила: – Вы не волнуйтесь, Анна Степановна. Я, как только паспорт получу, сразу же от вас съеду.
Анна Степановна прислушалась к себе. Ой, хочется, хочется-то как, чтобы Надька взяла бы да и съехала со всеми своими проблемами и темным прошлым. И черт бы с ними – и с благородством, и со славой лучшей бабушки в мире.
– Ну, вот что! – Анна Степановна встала, прошлась по комнате – перекрестилась на икону, взглянула на портрет Сталина, словно ища поддержки у отца всех времен и народов. – Повременить хотела, но уж скажу. Согласная я!
– Это вы о чем? – Надя удивленно посмотрела на Сталина, будто мать Павла о нем говорила.
– Я тебе начистоту скажу, врать не стану. Сомневалась я, сильно сомневалась… Это дело такое… Не калоши покупаешь… Калоши, они ж тоже денег стоят…
– Какие калоши, Анна Степановна?
– Да тут дело, можно
– Анна Степановна…
– Согласная я. Женитесь.
– Что?!
Надя отшвырнула Пашину рубашку с пришитой пуговицей и встала.
– Не ожидала? Конечно, не всякая мать на такое пойдет. Чтоб с чужим ребенком-то… Ну, а я вот согласная, – повторила она.
– Ой… – Надежда вдруг рассмеялась. – Ой, Анна Степановна!
– Ладно, чего уж там… – Анна Степановна уже не могла сдерживать слез, потоком хлынувших из глаз. – Благодарить меня не надо. Хотя… конечно, есть за что. Ладно. Живите дружно, уступай мужу-то… Помни, какую он тебя взял…
Что произошло в следующую секунду, она не поняла.
Надя бросила взгляд на экран и вдруг перестала ее слушать.
– …и в семью тебя приняли, и не посмотрели на твое интересное положение, – еще договаривала Анна Степановна, но Надя схватила пульт и включила звук на полную мощность, заглушая ее последние слова. – Муж тебе достался – золото. И не пьет, и не курит, и зарплату всю до копеечки…
– Арестован в связи с недавним покушением на известного бизнесмена, главу одной из крупнейших строительных компаний России «Стройком», – гремел голос диктора, а Надя уставилась в телевизор с таким ужасом, будто смерть ее там показывали.
– Батюшки! Ты чего? – испугалась Самойлова.
– Свидетели покушения опознали в задержанном наемного убийцу. При обыске в квартире задержанного было найдено и орудие преступления. Преступление может быть раскрыто в ближайшее время, так как следствие располагает сведениями о заказчике…
Надя заметалась по комнате, и Анна Степановна испугалась еще больше.
– Да ты что, ополоумела на радостях? – Она схватила пульт, выключила звук. – Что стряслось-то?
– Счас, счас… Анна Степановна, родненькая, счас… Там убийца… в «Стройкоме»… Ой! – Надя посмотрела на маму Павла, будто не видя ее, вдруг рванула в прихожую, сбила по пути стул, задела рукой телефон на полке – он тоже свалился – и ногами стала судорожно ловить свои босоножки.
– Да скажешь ты или нет?! – Задохнувшись, Анна Степановна догнала ее, но входная дверь уже захлопнулась у нее перед носом.
– Батюшки… – Она схватилась за сердце. – Точно свихнулась!
Придерживаясь за стенку, чтобы не упасть, Анна Степановна нагнулась за телефоном – кусок от него откололся, но аппарат работал.
Сердце отплясывало такой гопак, что Анна Степановна не сразу смогла набрать Пашин номер.
– Алле! Алле! Самойлова мне позовите! Скажите, мать спрашивает… – Она села прямо на пол, открыла тумбочку и стала искать корвалол. – Алле, Паша? Ты кого в дом привел? Припадочная она, Надька твоя, вот что! Я с ней по-хорошему, по-душевному. О свадьбе разговор завела… – Пузырек с корвалолом оказался пустой…