Всегда говори «всегда» – 3
Шрифт:
Он сунул руку во внутренний карман кашемирового пальто и протянул Ольге длинную узкую коробочку красного бархата.
– Что это?
– Открой и посмотри.
Она открыла – а что еще оставалось делать? Внутри, на глянцевом атласе блистало бриллиантовое ожерелье. Оно казалось таким инородным в сочетании с этим серым холлом, пыльной пальмой и усмехающейся вахтершей, что Ольга немедленно захлопнула коробочку.
– Что это? – повторила она.
– Вообще-то, в таких случаях следует дарить
– Ничего не понимаю, в каких случаях?
Господи, ну отчего она не сбежала, едва заметив его!
Пришлось опять выглядеть дурой – великовозрастной, зрелой дурой, которая ну никак не понимает, зачем ей дарят бриллианты своей мамы!
– Я торжественно и совершенно официально предлагаю тебе руку и сердце!
Он взял у нее коробку, открыл и встал на одно колено.
Это был какой-то кошмар. Учитывая, что на лестницу высыпали курить Вера, Марина, Максим и девица в очках. Они пялились, пялились, пялились на эту картину из дешевого сериала, открыв рты и удивленно переглядываясь. Кажется, кто-то из них даже достал телефон и снимал все на камеру…
А вахтерша так вообще принялась кому-то названивать, торопясь рассказать про цирк, происходящий у нее на глазах.
– Встань! – взмолилась Ольга. – Пожалуйста, встань.
– Не слышу традиционного «да», – Алексей встал, не забыв отряхнуть колено.
– Традиционного? – не удержалась от иронии Ольга. – Ты часто делал подобные предложения?
– Нет. Я это делаю первый раз. Традиция рождается на твоих глазах, Оля. Выходи за меня замуж. Я люблю тебя. – Алексей опять смотрел на нее как на богиню, а блеск бриллиантов в его руке доказывал серьезность его слов.
Ольга взяла коробочку.
Сказать «нет» она не могла.
Сказать «да» не поворачивался язык.
– Я подумаю, – произнесла она традиционно-спасительные в таких случаях слова.
Сотрудники на лестнице от изумления, кажется, перестали даже курить, вахтерша кому-то выговаривала в телефонную трубку: «Обязательно разогреть суп и сделать математику», а Ольга вдруг поняла – вот оно. Вынырнула!
Наконец-то она вынырнула в другом месте и с другим человеком.
– Я подумаю! – многообещающе повторила она.
Барышев догнал Надю, когда она садилась в своего «жука».
– Надя!
Догнать-то догнал, а что говорить – не знал. Косноязычие стало его постоянным спутником с тех пор, как он потерял семью.
– А, это ты… – Надя обернулась и посмотрела на него не то с презрением, не то с жалостью…
Черт, как же трудно стало разбираться во всех этих нюансах, а ведь раньше все было понятно и просто…
– Здравствуй. Давно не виделись, – с трудом выдавил из себя Сергей.
Надя
– Как дела? – продолжал вымучивать из себя пустые слова Сергей.
– Хорошо.
– Дима как?
– Хорошо.
– Он на меня обижен, наверное…
– Он про тебя и думать забыл!
– Да… ну, передай ему привет.
Надя опять промолчала, словно провоцируя его и подталкивая спросить то главное, ради чего он караулил ее возле дома с самого утра.
Он не знал, как спросить…
Какими словами…
Он заучивал какой-то текст, сидя на лавочке, но забыл его.
– Что ж ты про Ольгу не спрашиваешь? – усмехнулась Надежда.
– Да… я хотел… Извини.
– Оля замуж выходит за хорошего человека! Вот! – выкрикнула она, села в машину и уехала.
Он побрел, не разбирая дороги, по колено увязая в снегу… Кажется, опять подбирался сердечный приступ… Если он не умрет сейчас сам, то его непременно собьет машина, потому что он выходил на оживленную трассу там, где и в помине не было перехода.
Послышался визг тормозов.
– Совсем охренел?! – заорал мужской голос. – Сам дурак, а другие за тебя сидеть будут!
– Извините, – пробормотал Сергей и побрел через сугроб обратно, к своей машине.
Он не хотел, чтобы из-за него кто-то сидел…
Он вообще ничего не хотел, кроме того, чтобы не слышать никогда: «Оля выходит замуж».
Его Оля. Выходит замуж. За хорошего человека.
Если не получается убить себя, нужно убить этого «хорошего человека», мелькнула вдруг спасительная мысль.
С этой мыслью, с этим решением можно было хоть как-то дальше жить, поэтому Сергей сел за руль и поехал, прикидывая на себя роль убийцы.
Грозовский ни черта не понимал по-немецки.
А водитель, который вез его в аэропорт, – ни по-русски, ни по-английски.
– Шнель! – взмолился Дима, глянув на часы.
До самолета оставалось тридцать минут, и если этот благовоспитанный немец не нарушит скоростной режим, то Надькино кулинарное чудо останется без главного едока.
– Ну, пожалуйста, шнель!
Водитель что-то длинно ответил по-немецки, но скорость прибавил. Стрелка спидометра поползла к цифре 100.
Грозовский облегченно прикрыл глаза – должен успеть!
Сил нет, как хотелось домой. И пусть даже на подножном корму, лишь бы Надька рядом суетилась, ревновала, ворчала, кричала и целовала, извинялась и снова ворчала…
Он не видел, как на перекресток под красный сигнал светофора вылетел грузовик.
Услышав визг тормозов, Дима открыл глаза и понял – то, что произойдет, невозможно, но неизбежно…