Всегда говори «всегда»
Шрифт:
– Я не буду возражать, – перебил ее Барышев. – Собственно, мне нет никакого дела до того, кто делает полиграфию. Хотя макеты я бы посмотрел. Я правильно назвал? Макеты?
– Правильно, Сергей Леонидович. Конечно, когда дойдет до макетов, я непременно все вам покажу.
– А когда… до них дойдет? До макетов?
Ольга растерялась.
– Я не знаю. То есть я могу сейчас быстро прикинуть, конечно.
Вытащила ежедневник, принялась листать:
– Макеты нам будут нужны по крайней мере за месяц, а если учитывать
Барышев смотрел на нее – очень пристально, очень по-мужски. Потом снова прервал на полуслове:
– Про макеты я понял. Подробности мне неинтересны, просто скажите, когда все будет готово.
Ольга перестала его понимать. Значит, про полиграфию ему неинтересно, про макеты – тоже. Зачем он тогда вообще ее вызвал? Просто так, что ли? Поговорить? Бред. Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Тогда зачем?
– Ольга Михайловна, – Барышев поднялся из-за стола, прошелся по кабинету. – Я хочу, чтобы мы с вами съездили в Сибирь.
Что? Кто с кем съездил? Куда?!
– У нас там строится завод. Вы должны посмотреть, как именно все происходит. Чтобы ваш подход к созданию нашего корпоративного образа был… правильным.
Ольга вцепилась в ежедневник так, что костяшки пальцев побелели. Он действительно хочет взять ее с собой? В Сибирь? Смотреть завод? Она полетит с Барышевым в одном самолете? Может – будет сидеть рядом? Видеть, слышать, говорить с ним? Господи, помоги ей. Она и сейчас едва сдерживается, чтобы не кинуться ему на шею самым непристойным образом, а уж в поездке… Когда постоянно рядом…
Запищал селектор:
– Сергей Леонидович, вы просили напомнить. Через десять минут у вас встреча.
Ольга вскочила:
– Я… До свидания, Сергей Леонидович. А когда… выезжать?
– Завтра. – Барышев смерил ее взглядом и решительно заявил: – Я вас провожу.
– Ку… да? Куда… проводите?
– До машины.
…Ольга остановилась около своей машины, прислонилась к дверце. Барышев смотрел на нее сверху вниз – очень серьезный, такой близкий, такой далекий… Ольга отвела глаза.
– Мне пора, наверное…
– Наверное, – Барышев кивнул. – Но сперва я хотел бы внести ясность в один вопрос, Ольга Михайловна.
В какой, интересно? Впрочем, какая разница. Пусть вносит ясность в любые вопросы, только бы стоять с ним вот так рядом, близко, и никуда не уходить.
– Я хотел бы знать, какие у меня перспективы, учитывая, что мне не двадцать пять лет.
– По-моему, самые радужные, – Ольга заговорила быстро и уверенно. – Реклама только чуть-чуть подтолкнет ситуацию, а так у вас достаточно прочная репутация и…
– Вы живете одна?
Что? Что он спросил? Нет, это невозможно. У нее галлюцинации. Не мог Барышев такого сказать. И вообще – ему глубоко плевать, одна она живет или с кем-то.
– Ольга Михайловна! – Барышев наклонился ближе, заглянул ей в глаза. – Я спросил. Вы
– Я живу… с детьми. У меня их двое. Миша и Маша.
– И мужа на самом деле нет?
Ольга покачала головой.
– И не предвидится?
– Почему вы спрашиваете, Сергей Леонидович?
– Не хочу оказаться в глупом положении или… впустую потратить время.
Барышев взял у нее из рук ключи от машины, нажал кнопку. Машина весело пискнула. Он открыл дверь:
– Завтра поедем в аэропорт на моей машине. Водитель заедет за вами, если вы позвоните и скажете секретарю адрес. Садитесь, пожалуйста.
Ольга послушно села. Барышев посмотрел на нее сердито, насупился:
– Знаете, сначала вы совсем мне не понравились. Там, на стоянке. Я дико не люблю, когда на меня кричат. Так вот я должен сказать, что сейчас вы мне нравитесь. До свидания.
Захлопнул дверь и быстро пошел обратно, к офису.
В Новосибирске они пробыли двое суток.
Прямо с самолета Барышев повез Ольгу смотреть комбинат, потом они поехали в местную администрацию, и ей битый час рассказывали, как Сергей Леонидович поддерживает ее, администрации, социальные программы и как это прекрасно, что его комбинат обеспечит работой полторы тысячи человек. Они были в городской больнице, которой Барышев тоже, оказывается, помогал, закупал какое-то новомодное сложное оборудование, выпили коньяку с главврачом и отправились в художественную галерею, потому как мецената Барышева там уже ждали местные деятели искусства. Искусство, как выяснилось, он тоже без спонсорской помощи не оставил…
Сибирские деятели искусств оказались людьми в высшей степени хлебосольными, встреча с ними затянулась до глубокой ночи, и Ольга почти не помнила, как они вернулись в гостиницу. И очень себя зауважала, когда ей в восемь утра удалось совершенно самостоятельно, без посторонней помощи, спуститься в холл, где ее уже ждал Барышев – свежий, умытый, бодрый, будто и не выпивал вчера с художниками до четырех утра…
Ольга боялась, что программа на день будет такая же насыщенная, как и накануне, но Барышев сказал, что на сегодня у них только одна поездка – в академгородок. Но сначала – хорошая порция кофе.
После второй чашки кофе Ольга окончательно пришла в себя, голова перестала кружиться, только руки немножко дрожали.
– Смотрю, художники на вас произвели впечатление, – Барышев усмехнулся. – Но вы боец, Ольга Михайловна. С художниками наравне – это, знаете ли, не каждая женщина выдержит… Хотел сказать вам спасибо за то, что вы так хорошо подготовились, да еще за такой короткий срок. Вы профессионал.
– Я старалась, Сергей Леонидович.
– А с кем остались ваши дети?
– С моей подругой. Они ее обожают. А она – их. Кормит все время…