Всегда Ты
Шрифт:
Ненавижу себя.
— Free, Matthews[1], - бросает Паша, не отрывая глаз от моих. В них плещется наглость, как и в его тоне.
Опасливо оглядываюсь, чтобы понять, как много людей стало свидетелями этого столкновения. Как минимум Света, которая наблюдает за нами, прикрыв от восторга рот. Ещё несколько человек поглядывают с любопытством, не пытаясь его скрывать.
Мой ухажёр сливается, даже не став спорить. Он выглядит так, будто способен сломать Благова об колено, мог бы спросить, что я сама об этом думаю,
Вздрагиваю, поджимая плечо, и смотрю на Пашу негодующе, потому что он проводит пальцами по голой коже от моего локтя до предплечья, возвращая на место бретельку, умудрившись сделать этот простой жест до невозможности интимный.
— Что ты делаешь? — пищу, снова утыкаясь лбом ему в грудь, потому что его пальцы теперь мягко проходятся по моим позвонкам до заднего выреза платья.
Вниз, потом вверх.
Аааааа…
Приятное покалывание растекается по шее и спине.
У меня не было какого-то плана, а теперь и не появится.
Я наслаждаюсь.
Можете сжечь меня на костре за это, но я цепляюсь ладонью за широкое плечо, обхватив его со спины, и закрываю глаза, прижавшись к нему щекой. Рука на моей талии расслабляется, и я теперь могу дышать свободно, но это не особо способствует шевелению моих мозгов. Может, у меня их уже совсем не осталось, после того, как он назвал меня «своей женщиной».
Тогда он — мой мужчина?
Кажется, в этом уравнении есть ещё один элемент, но сейчас не могу вспомнить какой.
— Знаешь, что делают с пьяными полуголыми идиотками на таких вечеринках? — спрашивает Благов, склонившись к моему уху, и начиная медленно покачивать нас в танце, хотя из динамиков долбят ритмичные авторские биты.
— Я не идиотка… — отзываюсь, утыкаясь носом в воротничок его рубашки.
Не самый лучший ответ, выходит, я соглашаюсь с двумя другими характеристиками. Но, он все равно всегда был быстрее и острее на язык, поэтому даже не надеюсь победить его в словесном поединке. Плюс ко всему, мне совсем не хочется думать, когда повсюду его тело. У меня есть занятие поинтереснее — тереться о его грудь, вдыхать его запах, касаться кожи губами. Жаль, что я не достаю до шеи и татуировки.
Может, через секунду он скажет что-нибудь такое, от чего я буду вынуждена уйти или убежать навсегда, так что у меня не так много времени.
Паша зарывается пальцами в мои короткие волосы и щекочет под ними, заставляя покрываться мурашками и жмуриться. В противовес своим нежным манипуляциям, он заканчивает мысль:
— Их трах*ют в туалетах или машинах. Иногда, бывает, даже домой приглашают, но это редко.
Звучит отвратительно.
— Я не трах*сь… — сообщаю ему, решив больше не делать из этого секрета. — Я занимаюсь любовью…
— Я, бл*ть, не сомневаюсь, — смеётся он мне в волосы, а спустя секунду жёстко добавляет. — Главное, чтобы ты успела
— Ты скажи! — возмущённо говорю я, поднимая голову и упираясь в его грудь ладонями. — Ты же у нас всё знаешь!
Он усмехается, глядя мне в глаза, и снова сдавливает мою талию, а вторая рука накрывает мою голову.
— Не рыпайся, — бормочет он, целуя мой висок. Эти его касания меня настолько сбивают с толку, что я не понимаю, как себя вести. — Мы с тобой в охерен*ой заднице, КАтёнок.
— Потому что у тебя эрекция?.. — решаю быть ужасно прямоленейной я, ощущая чувственные шевеления в животе, потому что каменный бугор в его брюках давит мне на пупок.
Мне безумно хочется ощутить это давление в другом месте, и от этих опасных мыслей это самое место сжимается.
Опять жмурюсь.
Чёрт.
— Нет, — отвечает Паша, целуя мой лоб. Вот опять. — Потому что, моя бывшая — сестра Батутина, президента клуба. А я уже неделю виц-президент.
— Бывшая?.. — спрашиваю, снова вскидывая голову и глядя на него распахнутыми глазами.
— Это всё, что ты услышала? — совершенно неправдоподобно имитируя мой голос, спрашивает он и обхватывает ладонью моё лицо, а большой палец руки гладит ямочку под моей нижней губой и нежно оттягивает её, проведя подушечкой по внутренней стороне. Я не знаю, что он делает с моим ртом в своей голове, но чувствую, как шевельнулся его стояк в штанах, на что мой живот реагирует тягучим спазмом, а соски напрягаются.
Паша плотоядно смотрит на меня, потом вздыхает и поднимает глаза к потолку. Снова накрывает ладонью мой затылок, возвращая мою голову на место и шепчет:
— Бл*ть…ты когда-нибудь начнёшь носить лифчик?
— Я ношу постоянно… — заверяю его, кусая губы и улыбаясь.
Игнорируя это заверение, он говорит мне в волосы:
— У меня теперь полный пи*ц в ЦСКА и сопливый бездомный КАтёнок в придачу.
Хмурюсь.
— Я не БЕЗДОМНАЯ!
— Ты в общаге живёшь, думаешь, я не понял?
Я не хотела афишировать эту информацию, но я и не стыжусь её. Мне дали комнату, как аспиранту, я плачу за неё, но гораздо меньше, чем платила бы за квартиру. Я не дочь Рокфеллера, и у меня ПОКА маленькая зарплата.
— У меня отдельная комната. И у меня регистрация…
— Угу, я и говорю…
— Я не бездомная… — настаиваю, глядя на него с обидой. — И я не какая-нибудь обуза, чемодан без ручки…
— Камешек в туфле… — заканчивает он за меня, проводя по предплечью сухой тёплой ладонью. — Кать, заткнись. Ты долбаный геморрой. Что тогда, что сейчас.
Надуваюсь, и открываю рот для протеста, но Благов уже смотрит куда-то поверх моей головы. Оборачиваюсь и вижу Егора, который пробирается к нам через зал.