Всегда в бою
Шрифт:
К середине февраля, когда 43-я армия вместе с 39-й и 11-й гвардейской армиями снова вошла в состав войск 1-го Прибалтийского фронта, на Земландском полуострове сложилась следующая обстановка. Фашистская группировка удерживала за собой лишь западную его часть глубиной от 12 до 23 км. В юго-западном углу полуострова находились порты Пиллау и Фишхаузен, через которые земландская группировка фашистов получала снабжение и подкрепления людьми и техникой.
43-я армия занимала оборону от северного побережья Земланда и далее на юг до Понакена (45 км). Сосед слева - 39-я армия оборонялась от Понакена до южного побережья Земланда (8-9 км) лишь частью сил. А другая ее часть блокировала
Два главных момента определили суть боевых действий, которые с новой силой вспыхнули на Земланде с 19 февраля. Для наших войск кратчайшее направление к основным базам земландской группировки фашистов - к Фишхаузену и Пиллау проходило как раз на стыке флангов 43-й и 39-й армий. Но и для врага это направление являлось самым выгодным при попытке деблокировать Кенигсберг и восстановить взаимодействие с его гарнизоном. Тем более что здесь проходили две дороги: одна, железная, Фишхаузен - Кенигсберг, - через расположение 39-й армии; другая, шоссейная, Фишхаузен - Куменен - Кенигсберг, - через левый фланг 43-й армии.
Этот стык флангов двух армий избрал генерал армии И. Х. Баграмян для нанесения удара по противнику. 15 февраля мы получили его приказ: взаимодействуя с 39-й армией, прорвать оборону противника, выйти к западному побережью полуострова, чтобы таким образом рассечь надвое земландскую группировку фашистов и ликвидировать ее по частям{112}. Для усиления ударной группировки нам был передан 13-й гвардейский стрелковый корпус генерал-лейтенанта А. И. Лопатина.
Утром 18 февраля я доложил генералу армии И. Х. Баграмяну о готовности войск к наступлению, а несколько часов спустя с соседнего 3-го Белорусского фронта пришла печальная весть: его командующий И. Д. Черняховский был смертельно ранен под городом Мельзак и вскоре скончался. Командование войсками 3-го Белорусского фронта принял Маршал Советского Союза А. М. Василевский. Прибыл он в трудное время. Ликвидация разобщенных в Восточной Пруссии вражеских группировок затянулась. В Хейльсбергском укрепленном районе, юго-западнее Кенигсберга, завязалась упорная, кровопролитная борьба. А у нас, на правом крыле 1-го Прибалтийского фронта, на Земландском полуострове противник нанес удар в стык флангов 43-й и 39-й армий.
19 февраля, на рассвете, ударила фашистская артиллерия. Артподготовка была мощной и длительной, затем две пехотные дивизии с 40 танками атаковали оборону 13-го гвардейского корпуса. Вражеский огонь вывел из строя часть наблюдательных и командных пунктов, нарушил проводную связь. Подразделения корпуса, лишившись артиллерийской поддержки, атакуемые танками, вынуждены были с боями отходить.
Должен признаться, что удар противника был для нас неожиданным. Однако с неожиданностью столкнулись не только мы, но и гитлеровское командование. Оно тоже не знало, что начинает наступление на изготовившиеся к удару войска левого фланга 43-й армии.
Мой НП располагался на высоте 111,4. Вообще-то говоря, это не высота, а высотка. Но здесь, на плоской Низменности Земланда, она действительно казалась горой. Местные жители ее называли "гора Бисмарка". На ее вершине была построена каменная пирамида. Забираясь по крутым ступеням на площадку пирамиды, я невольно вспомнил, как в свое время Бисмарк предупреждал соотечественников о ненужности и опасности военного конфликта с Россией.
Высота 111,4 находилась теперь в 3 - 4 км от линии фронта. С каменной пирамиды открывался вид на всю безлесную равнину. Справа ее прорезала серая лента Кенигсбергского шоссе. Там, над скоплением красно-кирпичных домов Куменена, торчал готический
Фашисты нанесли главный удар не вдоль дороги, как это они обычно делали, а левее. Возможно, в этом решении сыграла роль морозная погода. Она сковала болотистую землю и сделала ее повсеместно проходимой для танков. Как бы там ни было, но сейчас основная масса вражеских танков шла прямо на район, где стояли десятки наших пушечных и гаубичных батарей. Мы ведь готовились к наступлению и потому придвинули всю легкую артиллерию близко к переднему краю.
В первые часы боя, когда направление удара противника уже обозначилось, когда пехота Лопатина начала с боями отходить, тревожный вопрос встал перед нами: как быть с этой массой артиллерии, сосредоточенной в районе, который по фронту не превышал четырех километров? Ясно, что фашистские танки вот-вот выйдут в этот район. Переместить артиллерию в тыл, на новые позиции? Но тогда она на какой-то промежуток времени совсем потеряет контакт с отходящей пехотой. Это грозит тяжелыми последствиями - глубоким прорывом противника в полосе нашей обороны.
– Даем бой?
– спросил я генерала Щеглова.
– Не подкачает артиллерия?
– Даем бой!
– твердо ответил Евгений Владимирович.
– Тогда передай своим орлам мой приказ: все батареи на прямую наводку и огонь!
И вот по команде Щеглова, переданной на огневые позиции, одиннадцать артиллерийских полков почти одновременно ударили по наступающим фашистам прямой наводкой. Это была стена огня. В нем сгорели десятки танков и самоходных установок, огонь разметал, рассеял и уничтожил густые цепи вражеской пехоты.
Генерал Лопатин организовал контратаку, его гвардейцы ударили в штыки и погнали гитлеровцев. Ранний зимний вечер застал стрелков 13-го корпуса на тех же позициях, которые они занимали утром. А поле боя, заставленное множеством сгоревших танков с черно-белыми крестами, заваленное сотнями трупов фашистов, было у гвардейцев уже за спиной.
Первый день наступления не принес противнику ничего, кроме огромных потерь. Однако вспоминая этот напряженный 12-часовой бой, который начался для нас трудно, а закончился успешно, я хотел бы сделать одну существенную оговорку.
Тактический фон описанного выше эпизода сложился из совпадений случайных обстоятельств, поэтому нельзя делать на этом основании какой-то обобщенный вывод насчет успешного противоборства артиллерии с массированной танковой атакой. Мы сосредоточили артиллерию на очень узком и неглубоком участке, намеченном для прорыва. Противник, в свою очередь, избрал этот участок для удара крупными силами пехоты и танков. В лобовом столкновении мы одержали верх благодаря мужеству, хладнокровию и боевому мастерству наших артиллеристов.
Разумеется, этот фактор всегда был и будет одним из решающих. Но полагаться только на него, сбрасывая со счетов другие важные факторы, командир не имеет права. 19 февраля, когда вражеские танки неожиданно прорвались в район наших огневых позиций, когда вслед за танками эти позиции атаковала пехота, у нас оставался один-единственный выход - оставить всю артиллерию на месте, в прежней группировке, и огнем прямой наводки сломить наступающего противника. Эта удалось. Но если бы фашистское командование, располагая соответствующими разведданными, нанесло удар севернее - например, на Гарбзайден, Гранц, 43-я армия оказалась бы в чрезвычайно трудном положении. Правый наш фланг был слабо прикрыт артиллерией именно потому, что, готовясь к наступлению, мы сконцентрировали ее на левом фланге, на 4 - 5-километровом участке.