Всего лишь я

Пашкова Ксения

– Можешь пересесть ко мне навсегда, я не стану возражать, – говорит Тамаз спустя какое-то время, в течение которого я тихо сидела рядом с ним, смотря прямо перед собой.

– Где ты этому научился? – спрашиваю я, взяв в руки его альбом. – Можно посмотреть остальные работы?

– Да, – коротко отвечает он, демонстративно проигнорировав мой первый вопрос.

– Это же настоящая архитектурная графика, – комментирую я увиденное на самых первых страницах. – Только не говори, что ты самоучка. Это очень профессиональные эскизы.

– Как и твои, – замечает

Тамаз, по всей видимости, имея в виду рисунок, выпавший из моего скетчбука.

– Заметь, я спросила перед тем, как открыть твой альбом, а ты сделал это без моего разрешения. – В моем голосе нет обиды, мне просто хочется его немного поддеть.

– Тот листок нашла твоя подруга и развернула его при мне. Если я в чем-то и виноват, то только в том, что не родился слепым.

– В следующий раз закрой глаза, – отвечаю я, не сумев подавить улыбку. – Ты расскажешь, откуда у тебя такие навыки?

– А у тебя?

– Почему ты избегаешь этой темы?

– А ты почему избегаешь меня? – парирует Тамаз, склонив голову на бок.

– Я сижу рядом с тобой, если ты не заметил. А вот ты увиливаешь от моих вопросов.

– Ты идешь на пятничную вечеринку? Твоя подруга пригласила меня, но я не уверен, что ты там правда появишься. – Он подается вперед, еще сильнее сократив дистанцию между нашими лицами. – Только в этот раз скажи правду, Лебедь.

– Какая тебе разница? – Не уверена, что еще когда-то так сильно смущалась, как в этот момент. Так гулко мое сердце бьется только на ответственных соревнованиях, но никак не из-за присутствия парня.

– У меня много дел, не хочу тратить время на вечеринку, если тебя там не будет.

– Дел? – переспрашиваю я и, не выдержав его напора, опускаю взгляд.

– Ты права, это архитектурная графика, а я никакой не самоучка. Если хочешь узнать обо мне больше, тебе придется прийти на пятничную вечеринку. Спасибо, что сообщила меня о директоре, мне приятна твоя обеспокоенность, но я уже все уладил.

– Интересно, как именно ты все уладил, сидя в аудитории, – фыркаю я и, поднявшись с места, добавляю. – Ты можешь сколько угодно делать вид, будто знаешь меня, но, поверь, Тамаз, это и близко не так.

– Я над этим работаю, – спокойно парирует он и вновь берется за карандаш. – Значит, до пятницы?

Выбирая между тем, чтобы снова ему нагрубить и тем, чтобы смириться с его попыткой сблизиться, я выбираю третье – молчаливое бегство.

Летта встречает меня взбудораженным взглядом. Похоже, она совсем на меня не сердится, хотя мои утренние слова были достаточно резкими, чтобы ее задеть.

– О чем вы так долго говорили? – спрашивает подруга, едва я опускаюсь на скамью.

– Ты слышала о разбитом автомате? – Дождавшись ее кивка, я пересказываю о том, что случилось между нами на первом этаже и после этого.

– Твою ж налево! – восклицает она, дослушав.

– Чш-ш-ш, – успокаиваю я ее, – говори тише.

– Зачем? Он же сказал, что все уладил.

– И ты в это веришь? Он же просто выпендривается.

– Ну не знаю. Не выглядит он как выпендрежник.

– Он несет ахинею, Ви.

Делает вид, что читает мои мысли, как какой-то ясновидящий.

Осознав, что снова говорю о мистике, я в ужасе прикрываю рот ладонью. Тамаз не пытается предсказать будущее, он лишь играет на нервах, видимо, наслаждаясь моей бурной реакцией. Нужно как-то успокоиться.

– По-моему, – замечает подруга, – ты ему очень нравишься. Я помню, что тебя не привлекают отношения, но не каждый день встретишь такой искренний интерес.

– Извини меня за то, что я сказала утром. Про тебя и Мишу… Я не имела права так говорить и срывать на тебе свою злость.

– Ничего страшного, но на что именно ты злишься, Эми? – тихо спрашивает она.

Я много раз хотела рассказать ей о том, какие лекции мне читала мама в детстве и подростковом возрасте, но ожидание подходящего для этого момента растянулось и в итоге потеряло всякий смысл. Во многом потому, что моя откровенность ничего не изменит. Прошлое не перестанет отравлять мое настоящее, а признание в терзающей меня боли не дарует свободу от страхов и укоренившихся предубеждений.

– Это все стресс из-за того, что происходит дома. – Соврав в очередной раз, я чувствую себя не просто некомфортно, но еще и соучастницей маминого безумия.

Наш разговор очень быстро сходит на нет. Возможно потому, что Летта мне больше не верит.

После занятий я в одиночестве спускаюсь вниз и подхожу к гардеробу. Надев плащ и проверив телефон на предмет новых сообщений, я иду в сторону выхода, встревоженная скорой встречей с мамой и ее сиделкой.

– Уже заменили на новый! – громко ахает кто-то неподалеку.

Обернувшись на звук, я вижу собравшихся вокруг торгового автомата студентов. Того самого, который должен быть разбит.

***

Чересчур широкая улыбка Лилии заставляет меня насторожиться.

– Все нормально?

– Да, это был прекрасный день, – резюмирует она, не переставая излучать позитив. – Мы с Анфисой просмотрели все семейные фотоальбомы, сходили в магазин и приготовили ужин. Она ждет вас на кухне, чтобы вместе поесть.

– Она… что?

– Я бы задержалась, но мне нужно забрать сына из детского сада, пока тот не закрылся.

– Значит, вы поладили? – уточняю я, наблюдая за тем, как она обувается.

– Думаю, да. Мы не говорили на какие-то личные темы, но она была достаточно открыта и приветлива. Знаю, вы со Святославом ожидали совсем другой реакции, но это же хорошо, не так ли?

– Да, но… неважно. Спасибо вам и простите, что я пришла позже обещанного. Тренировка затянулась, но обещаю, что впредь буду внимательнее следить за временем.

– Не переживайте об этом, до завтра, Эмилия!

Кивнув и закрыв за ней дверь, я не сразу иду к маме, предпочтя несколько минут провести наедине с собственными мыслями. Меня не просто обескуражили слова Лилии, я чувствую, как близка к тому, чтобы окончательно перестать понимать происходящее. Если так пойдет и дальше, то мне придется признать поражение в борьбе за мамино благополучие.