Всего лишь я
Шрифт:
Ведьма
Утром, когда раздается звонок в дверь, мама сама впускает Лилию в квартиру. Я слышу, как она делает комплимент ее кудряшкам и предлагает выпить лимонного чаю. Как только они оказываются на кухне, я тихо прокрадываюсь в гостиную и, заметив на столе зажженные свечи, подхожу ближе. Мне на глаза попадаются две карты, лежащие в стороне от других. Суд и Жрица. Мама наверняка знает, что означает их сочетание. Но иногда мне кажется, что ее толкования
Несмотря на случившуюся у меня накануне истерику, я осмеливаюсь не только покинуть пределы комнаты, но и встретиться с мамой перед выходом из дома. Она появляется в коридоре с белоснежной кружкой в руках и умиротворенной улыбкой на губах. В ее синих глазах ни намека на раскаяние за содеянное. Наоборот – она будто гордится собой, потому что искренне верит в совершаемое благо.
– Уже уходите в университет? – интересуется Лилия, стоящая рядом с мамой. Меня удивляет не то, что они поладили, а то, как быстро это произошло.
– Нет, сегодня придется пропустить занятия, мне нужно на утреннюю тренировку, потому что вечером у нас с подругой другие планы.
– Планы? – уточняет мама, прищурившись.
– Мы идем на вечеринку в бар, я тебе уже говорила об этом.
Еще свежи воспоминания о вчерашнем вечере, когда я вдруг не выдержала и дала слабину, но сейчас мне удается сохранять спокойствие и даже вернуть голосу привычную твердость и уверенность в каждом произносимом слове.
– Он тоже там будет, – утвердительно заявляет мама.
– Я не понимаю, о ком ты говоришь.
– Поверить не могу, что ты так быстро забыла о данном обещании, – удивляется она. – Я думала, мы все выяснили.
– Я иду туда с Виолеттой. Не помню, чтобы обещала тебе с ней не общаться.
– Как ты не понимаешь, что он опасен?
– Простите, что вмешиваюсь, – говорит Лилия, сделавшая шаг вперед, чтобы встать между нами. – Могу я узнать, о ком идет речь?
– Ох, Лили, это долгая история, – отвечает мама, качая головой.
– Не такая уж и долгая, – вмешиваюсь я. – Карты сказали, что мне грозит опасность. И поэтому я должна избегать любых контактов с каким-то несуществующим парнем с поцарапанным лицом из маминых снов.
– Несуществующим?! – негодует мама, но я даже рада, что смогла вывести ее на эмоции на глазах Лилии. Пусть знает, с кем имеет дело. – Ты же сама сказала, что прекратишь с ним общение!
– Мне пришлось так сказать, чтобы ты успокоилась.
– Не ври мне, Эмилия. Не ври.
Я знаю, что еще немного, и ее начнет трясти от страха и злости.
– Мне нужно идти, вернусь поздно, – говорю я и, повернувшись к Лилии, добавляю. – Спасибо, что согласились задержаться.
– Нет проблем, Эми, – отвечает она, с тревогой поглядывая на маму. – Только будьте на связи.
– Обязательно.
По дороге на тренировку я прокручиваю в голове собственные слова и понимаю, что перестала придерживаться стратегии, которую мне помог выработать один из маминых врачей.
«Не пытайтесь с ней спорить и доказывать свою правоту. Вы должны понять и принять тот факт, что она мыслит и видит все иначе.
Следуя его советам, я лишь иногда напоминала маме, что карты и сны могут ошибаться, но никогда не упрекала ее в болезни и тем более – в том, как сильно ее состояние влияет на меня саму. А сейчас все пошло прахом.
– Не хочу быть грубым, но ты совсем не сосредоточена, – говорит Лука после моего неудачного проката произвольной программы.
Он стал хореографом нашей группы совсем недавно, но за это время я успела привыкнуть к его присутствию на льду.
Когда мама услышала о Луке впервые, то буквально спятила и даже предложила мне перейти в другой тренерский штаб или вовсе завершить спортивную карьеру. Я не знала, смеяться мне или плакать от ужаса, в который она впадает при мысли, что рядом со мной окажется человек мужского пола. Не понимая, как ее успокоить, я сделала то, за что до сих пор не могу себя простить. Поэтому теперь, каждый раз видя Ингу, мое сердце предательски сжимается, готовое в любой момент разорваться от чувства вины.
В прошлом году во время летних сборов я застала Ингу с Лукой в раздевалке – раскрасневшихся и целующихся. Тогда он еще не был нашим хореографом и приехал на сборы в качестве действующего фигуриста-одиночника. Мы с Ингой в то время практически не общались, лишь иногда перебрасывались резкими комментариями да едкими замечаниями. Но это не имело никакого значения – я не собиралась выдавать ее тайну, потому что умела держать рот на замке.
Когда этим летом Лука появился на нашем тренировочном льду, Инга рассказала мне, что они уже давно не вместе, и поблагодарила за то, что я сохранила их секрет. Боюсь представить, как она отреагирует, когда узнает, что именно я – тот самый источник, который рассказал журналистам об их тайном романе.
С тех пор, как я решилась на эту пакость, Ингу и Луку постоянно фотографируют, пытаясь подловить в самый неожиданный момент. За последний месяц они дали несколько интервью, в каждом из которых называли себя хорошими друзьями. Но большинство все равно продолжало верить в посеянные мной слухи.
К моему счастью и сожалению одновременно, это помогло унять мамин страх. Узнав, что Лука положил глаз на кого-то другого, она перестала паниковать и видеть в нем угрозу. И сначала мне, как и ей, стало легче. Но потом… потом меня захлестнул жгучий стыд.
– Мне не нравится, как ты дергаешь плечами во время дорожки шагов, – говорит Лука, позволив мне немного передохнуть. – Это выглядит небрежно.
– Хочу пить.
– Сейчас привезу твою бутылку. А ты пока потренируйся держать осанку. Плечи должны быть расправлены. Ты же в образе черного лебедя как никак.
Теперь упоминание этой птицы неизбежно напоминает мне о Тамазе и птичке, которую он для меня сделал. Проснувшись сегодня утром, я взглянула на ее бумажные крылышки и улыбнулась.