Всего один голос
Шрифт:
С каждой секундой волнуясь все больше, Вадик бросил портфель на припорошенную снегом деревянную скамью, заглянул в подъезд и нос к носу столкнулся с Шны-риком.
— Ты? Чего это ты тут делаешь?
— Ничего, греюсь.— Шнырик безразлично зевнул.
Вадик тоскливо посмотрел на почтовые ящики, в круглых дырках которых белели газеты, потом снова на заснеженный двор.
Шнырик не уходил.
— А ты почему за щитами не пошел?
— Сперва Федосеева нужно найти. Его отец щитами распоряжается.
—
— А что его искать? Он тут должен пройти.
Вадик с отчаянием посмотрел на часы, потом на Шнырика, уютно устроившегося на батарее.
— Тим, уйди, у меня здесь встреча.
— С кем?
— С одним человеком.
— Я его знаю? — Шнырик нагловато улыбнулся.
— Ну, уйди, как человека просят,—взмолился Вадик, начиная понимать, что Шнырик оказался тут не случайно. Записка тоже не случайно прилетела откуда-то сбоку. Шныров, должно быть, перехватил и прочитал ее?
— Уйди! Хочешь, я тебе польскую серию отдам? Олимпийские игры. Шесть видов: плавание, велоспорт, прыжки в высоту...
— А прыжков в сторону нет?
Впившись глазами в узкие смеющиеся глазки Шнырика, Вадик шагнул вперед, замахнулся, еще не веря, что сможет сейчас ударить Шнырика.
— Эй, поосторожней.— Шнырик испуганно отпрыгнул к лифту.—Вон твоя невеста уже идет.
Вадик оглянулся и через стеклянную дверь увидел Ольгу. Она не спеша, будто прогуливаясь, брела вдоль дома.
— Если выглянешь из подъезда,—марок не получишь!—пригрозил Шнырику. Вадик тихонько отворил дверь, забрал со скамейки портфель и сбежал по ступенькам на дорожку.
— Привет,— с интересом поглядывая на Вадика, сказала Елисеева.—Ты записку прислал?
— Какую записку?
— Вот.— Елисеева сняла красную вязаную варежку и открыла маленькую неясную ладонь.
Написанная печатными буквами записка слово в слово повторила ту, что лежала у него в кармане.
— Не я,— вздохнул Вадик.
— Ой, нас надули.— Елисеева неожиданно рассмеялась.
Тонкие розовые губки ее все еще хранили улыбку, она шла сбоку и чуть впереди. Вадик же старался отставать на полшага, чтобы разница в росте не так была заметна. Ему казалось, что Елисеева чуть выше его.
— Ты что сейчас делаешь?
— Н-ничего.
— Пойдем ко мне, поболтаем.
— Может, погуляем?
Вадик оглянулся назад, на дверь, за которой прятался Шнырик.
7
Небо черно, но звезды еще не зажигались, только прищурившись и сложив ладони биноклем, их можно было прочитать в бездонной, туманной мгле. Город уже полыхал огнями, вспыхнули неоновые ленты подъездов. На площадке возле школы визжала пила, стучали
Строительство, как водится у мальчишек, вспыхнуло случайно. И часа не прошло с той минуты, как Шнырик, подловив в гараже Федосеева-отца, выпросил у него щиты, а Бусла, Акила и Карандаш уже нагнали на школьный двор целую армию пацанов из пятых, шестых, седьмых классов, даже из других школ. Двор был полон шума, со всех сторон катили санки, из которых Шнырик надумал построить движущийся мост от гаража до самой площадки.
— А где мы щиты спрячем? — с беспокойством поглядывая то на ребят, то на окна директорского кабинета, к счастью, темные, спросил Антон.
— Зачем? Мы коробочку сразу поставим.
— За один день?—Антон недоверчиво взглянул на Буслу. В огромных сапогах и ватнике с отцовского плеча, тот внушительно возвышался над ватагой малышей, готовых по первому зову перевернуть вверх тормашками всю школу.
— А что тут делать? Мы, когда жили на старой квартире, такую за четыре часа поставили. Нужно щиты ножовкой подрезать и прибивать гвоздями к стойкам, чтобы от земли было метр пятьдесят.
— Нет, метр сорок,— заспорил Шнырик.
— А лед? Надо добавить толщину льда.
— Елена, выходит, разрешила?—уставившись на Буслу запотевшими очками, спросил Гришаев.
Бусла промолчал.
— Значит, не разрешила?
В модном вельветовом пальто и щапочке из настоящей норки, Гришаев, спокойный и благоразумный, сейчас был больше похож: на родителя, чем на ученика.
— Кончай, Гришай!—крикнул Шнырик.—Если испугался — беги домой. Скажем, что никто тебя не видел.
— Может, спросим у директора, если она придет? — осторожно предложил Антон, по инерции еще пытаясь остановить ребят, в душе уже примкнув к ним. В самом деле, что ему оставалось делать? Бежать со двора, чтобы завтра, когда классный руководитель будет выспрашивать, как и что, невинно мигать глазами?
— Ну тебя, Лобов, трусишь — так и ска-жи,— обиделся Бусла.
— Он же председатель, ему отвечать.— Гришай все еще призывал к благоразумию.
— Ну и что? Председатель ничего один не решает. Я тоже в совете отряда.— Шнырик прыгнул на санки, чтобы его видели и слушали все.— Проголосуем!
— А кто еще в совете? — усмехнувшись, спросил Карандаш.
— Значит, так,— Шнырик не спеша оглядел присутствующих,— Лобов, Шныров — это, значит, я, Вишняков, Гришай как звеньевые, Бусла...