Всего одна ночь
Шрифт:
Апатичный Усольцев, тоже скользнув меланхоличным глазом по незнакомке и не найдя в ней ничего привлекательного, равнодушно отвернулся, возвращаясь в состояние тихого созерцания. Время от времени он прикладывался к банке с пивом. Отдыхал.
Элис, увидев в руках Усольцева эту банку, судорожно сглотнула, чувствуя, что язык будто прилип к нёбу. Очень хотелось пить. Она провела рукой по обветренным губам. Антон угадал ее желание раньше, чем она что-то успела произнести. Он быстро подвинул девушке свободный ящик, на котором недавно сидел сам, и почти силой, положив руки ей на плечи, усадил. Бросившись к машине, где у них хранились
Элис, почти не отрываясь, осушила обе банки, перевела дух и благодарно сказала:
— Спасибо, вы меня спасли. Теперь я у вас в долгу.
— Вам видней, — улыбнулся Антон, искренне довольный, что ей стало получше. Его порадовали внезапно засветившиеся отчаянной голубизной ожившие глаза. И уж окончательно Элис покорила Антона необыкновенно трогательным жестом, когда медленным движением пальцев поправила колечки волос за маленькими аккуратными ушами. Антон углядел, что ногти у девушки коротко подрезаны и давно не знали маникюра. Зато они знали грубую работу, о чем свидетельствовали мелкие трещинки и порезы на коже. Антон видел, что в джунглях ей пришлось нелегко. Во всяком случае, свой журналистский хлеб она отрабатывала сполна.
Элис перехватила изучающий взгляд Антона, и тот, захваченный врасплох, неожиданно растерялся. Но глаз не отвел, смотрел ей прямо в самую душу, проникаясь все большим уважением к этой с виду очень хрупкой девушке и понимая, что уже покорен ею и никогда ни в чем не сможет отказать. Это было удивительно и странно, но он вдруг почувствовал, какой неудержимой силой его тянет к Элис, как хочется обнять ее, пригладить пахнущие ветром и кострами волосы, неторопливо расспросить, как она жила раньше и как обходилась без него. Почему-то Антон сразу, мгновенно ощутил, что они с Элис и есть те две половинки, которые носит ветром по земле, но рано или поздно непременно сводит друг с другом. Элис с тихой улыбкой посмотрела на Антона, словно угадала его тайное желание, а, скорее всего, так оно и было, потому что женщины гораздо тоньше чувствуют, и обнадеживающе улыбнулась ему. Не дежурной, отстраненной улыбкой проходящего мимо человека, а как давнему знакомому, которому многое позволено. И разговора-то пока никакого не было, они даже не успели познакомиться, но оба интуитивно ощутили внезапную тягу, какое-то родство еще нераскрытых душ.
— Меня зовут Элис Петерсон, — улыбнулась девушка. Освежившись, она чувствовала себя получше. — Я корреспондент телеканала «Время новостей». Это в Ванкувере, Британская Колумбия, Канада.
— Антон Качалин, командир экипажа вот этой машины.
— У вас, по-моему, болгарское имя. Вы болгарин?
— Ну что вы, Элис? — засмеялся Качалин. — Мы русские. Прилетели сюда из Сибири. Наверное, слыхали про Тюмень, где качают нефть и газ? Слыхали? Вот мы как раз из того благословенного края, где двенадцать месяцев зима, а остальное лето.
— Интересно, — улыбнулась Элис. — А говорите вы по-английски совсем недурно. Знаете, — помедлив, призналась она, — тогда, в первый раз, я почему-то приняла вас за немцев. Тех немцев, восточных, которые еще не полностью освободились от комплексов.
— В самом деле? — развеселился Антон.
— Так оно и было, — заверила девушка. — Но откуда такое знание языка? Я вот пыталась учить русский, но там исключений больше, чем правил. Дважды начинала ходить на курсы и отказалась.
—
Элис поднялась.
— Извините, что от работы оторвала, — сказала она, — пора и мне идти. Хорошо бы засветло устроиться на ночлег. Пойду к врачам, у меня там знакомая докторша.
— Хорошо, — с сожалением согласился Антон, — я помогу донести вещи. — И, не дожидаясь ответа, взвалил себе на спину поклажу журналистки, где, очевидно, кроме одежды, был и спальник, и видеоаппаратура. Вес приличный. По густым зарослям и порожняком-то намаешься, а про груз и говорить нечего. — Мы вылетаем завтра утром. Приходите пораньше, пожалуйста, не опаздывайте.
— Я все поняла, — ответила Элис, — приду вовремя.
— Командир! — вдруг окликнул Качалина Володя. — Кажись, идут нас разгружать. — Он кивком головы показал на приближающуюся разномастную толпу во главе с двумя вооруженными часовыми в полевой форме.
— Добро, — удовлетворенно сказал Качалин, — вот вы с Усольцовым и присмотрите за хозяйством, пока я отлучусь. Надеюсь за пятнадцать минут здесь ничего чрезвычайного не произойдет, а? Ты все понял?
— Ладно, сделаем, командир, — без особого энтузиазма согласился механик.
Едва справились с разгрузкой, как сразу, без наступления сумерек, опустилась черная тропическая ночь. В гостевую палатку, где располагалась «гостиница», возвращались уже в темноте, подсвечивая дорогу фонариком.
Коменданте на этот раз не подвел. Пилотам действительно принесли сносный ужин: вареные макароны и жареную рыбу.
— А компот? — дурашливо произнес Володя знаменитую фразу из фильма «Операция «Ы»». Потом, резко выбросив руку вперед, ткнул Усольцева пальцем в грудь и крикнул: — Руки! Мыли?
Молчаливый штурман уколол Володю таким взглядом, что тому враз расхотелось с ним шутить. Сев к столу, механик проговорил:
— Так и знал, нет кетчупа.
— Располнеешь с него, — улыбаясь, заметил Качалин, — твоя француженка с ума сойдет.
— Обижаешь, командир, я норму знаю. Между прочим, я тут давеча такую докторшу высмотрел — пальчики оближешь. Ты не против, если я к ней за кетчупом смотаюсь? Макароны без кетчупа как пиво без воблы: пузо дует, а кайфа нет. Ну я пошел, лады?
— Метеор, — сказал Качалин, когда Володя испарился из палатки.
— Попрыгунчик, — лениво отозвался Усольцев. — Пускай скачет, недолго осталось.
— Да что с ним станет?
— Чую, командир, вот тут, — он приложил ладонь к сердцу, — сосет который день. Не к добру это. Еще ни разу не обмануло. Ни в Афгане, когда сбили, ни после, когда жена с сынишкой в автоаварии погибли. Гробанемся мы.
Их разговор прервал Володя. Уже сбегал. И кетчуп принес.
— Встретил врачиху? — поинтересовался Качалин, стараясь не думать о словах захандрившего штурмана. Тому и небо было с овчинку.