Всего понемногу
Шрифт:
Но он толи почувствовал, толи увидел, приобнял меня, и я разревелась, он говорил, что-то успокаивающее, похлопывал по спине.
Когда я выплакалась стало легче, но чувство страха продолжало свербеть внутри.
Я отстранилась, полезла в рюкзак за платком, вытерла слезы, и пока вытирала слезы, мельком глянула на него. Ужас охватил меня. Полные злости глаза, гримаса отвращения на лице. Вроде какое-то мгновение, а меня аж передернуло. Я испугалась еще больше.
–Ой, меня же соседка ждет, я же ей хлеба купила в церковной лавке, она всегда меня просит купить, здесь такого хлеба
Но он радушно улыбнулся, (от перемены выражения его лица мне стало не по себе), приобнял меня:
– Я провожу, а то мало-ли, где они тебя поджидают.
И мы продолжили путь. Я старалась не обращать внимания на боль в ноге и пыталась идти быстрее.
Надеясь меня развеселить, он рассказывал какой-то длинный анекдот, а я слушая его в пол-уха выглядывала спасительный поворот к дому.
Оставалось дойти до большого раскидистого дуба, и дорога к дому виднелась, но тут он резко остановился:
– Ну все, я тебя почти довел, тут уже сама дойдешь. Давай удачи тебе, будь в следующий раз аккуратней. Развернулся и пошел по тропе обратно.
– Спасибо еще раз, – я прокричала ему в удаляющуюся спину.
Он только махнул рукой.
Я вздохнув от облегчения чуть не бегом рванула к дому. Подходя к двору, мне на встречу шла моя соседка, Антонина Ивановна.
Соседка.
На тропинке показалась она. Лицо бледное, глаза красные. Рыдала поди. Пошла ей на встречу. Обидели ее, да и сильно обидели. И провожал ее кто-то.
–Ой, Катюша, что-то ты запаздываешь. Случилось что? – подойдя ближе ко мне, она повела носом, – Фууу, нерусским духом пахнет. Тебя, что сам черт провожал?
Она всегда себя вела эксцентрично, я почти даже не удивилась. Всех моих ухажёров она называла нелестными именами. И я тогда совсем на это не обратила внимания.
– Да, Антонина Ивановна, меня проводил мой знакомый, мы проболтали по дороге, вот я и задержалась.
– Ничего не случилось?
Переспросила досужая соседка.
– Нет, все в порядке, – ответила я копаясь в рюкзаке и доставая хлеб.
Мне совершенно не хотелось с ней делиться своими переживаниями. Я ее помню, как только мы переехали. Она сразу пришла к нам с предложением помощи. И когда не стало мамы она не раз предлагала свою помощь, и говорила, что оберегает меня, следит за мной по просьбе матери. Но я почему-то ей не верила и старалась как можно меньше с ней общаться. Уж и сама не знаю почему. Мне все время казалось, что она просто шпионит за мной. И это поручение с хлебом она придумала просто, чтоб почаще ко мне заходить. Зайдет, усядется за стол, заведет свою песню: «я маме твоей помогала, тебе сейчас помогаю. Она меня перед смертью своей так просила, уж так просила, приглядывать за тобой…». Я терпеливо выносила ее эти стенания, хотя в душе не верила ни одному ее слову.
Сегодня повезло, отдав на улице ей хлеб, я могла закрыться в квартире и не пускать ее к себе. Потом совру, что в наушниках сидела, не слышала звонка. Она с прогулки обязательно придет меня проверять. Так и сделаю. Наушники надену и буду лекции учить, а то сдавать скоро.
Соседка.
И
***
…Так, дальше идти нельзя. Барьер сильный. Мне сразу его не преодолеть. Да и надо ли. Стоит узнать чья работа, да устранить преграду.
Я быстро простился и развернулся, сделал вид, что ухожу. Нужна ты мне со своими «спасибами», махнул рукой.
Завернул за дуб, как он здесь удобненько стоит, чуть обошел, где дом и двор повидней.
Так старуха, вроде обычная, с классически выкрашенными в синий седыми волосами, с прямой как палка спиной, худая, высокая, чистая интеллигентка в старости, строгая поди.
Ой как уморительно засеменила к рыжей.
Ух ты, да это ж ее барьер. Сильна старуха, сильна. Как хорошо, поближе подошла. Выспрашивает, чует, что-то. Ну, что чует, верней кого – меня. Надо с бабкой разбираться. Самому барьер мне не убрать.
Сейчас и рыжая нажалуется.
И почему же ты ничего ей не рассказала?
А бабка то не проста. Присмотрелся к ей получше. Вот это, да. Да она же ее для себя бережет. А прикидывается то, как, добренькой. А сама чуть не облизывается. Та-ак. Надо быстрей действовать. Пока бабка ее у меня не увела. Надо, что-то придумывать. Своих подключать.
Катюша.
Наконец-то дома, я дома. Что же за день сегодня такой. Почему они пошли именно за мной, а главное: зачем. Что им от меня надо. Еще этот спаситель. Ой. И имени его даже не узнала. Да и надо ли мне это. Помог, спас. А от самого у меня мурашки по коже. Во что же ты Катюша вляпалась.
Налила себе чаю горячего, переоделась в халат, сделала бутерброд – черный хлеб и сырочек. Села за стол поела и так спать потянуло. Я допила, наушники нацепила, не расстилая постель, накрывшись пледом завалилась спать.
СОН.
Мамочка меня обняла, расплакалась.
– Катюша. Доченька, как я и боялась нашли они тебя.
У тебя на шее оберег, и он тебя бережет, и ты его береги. Я его ради тебя делала. Он то их и притягивает. Кому его ты сама, добровольно отдашь, тот твою силу, твой дар и жизнь твою заберет. Эх, солнышко мое, я так надеялась, что в этой глуши тебя не найдут, пока ты свою силу не обретешь, надеялась тебя сама вырастить, да научить. А вон оно как вышло. Бежать тебе надо. Солнышко мое, бежать. Еще день у тебя есть. А там все. Или она тебя достанет, или он. Сейчас им не до тебя. Ему надо с ней разобраться. И если он окажется сильней, ты уже не вырвешься.
Доченька, Катенька, один только человек может тебе помочь: помнишь женщину, она встретилась тебе неожиданно. И день вы провели необычно. Она тебе поможет. Беги. И береги себя.
***
…Так действовать надо быстро, еще немного и рыжая в силу входить начнет, потом глядишь и не справишься с ней. Это ж надо же, жить и не знать, что тебе такой силищи дар дан. И как интересно она себя ощущает, прикольно наверно. Страшно. Да, скорей всего ей будет страшно. Видно, что девочка наивная, простоватая. Она магию только в киношках то и видела. Аж завись берет. И злость. Еще несколько десятилетий назад просто в ярости убил бы.