Всего превыше
Шрифт:
– Да, - пришлось признать Жану.
– Без очередей там - никак.
– Господи, какая неразумная трата времени, - пригорюнилась мать.
– И сил, - подумав, добавила она.
– А Лиза не понимает, - сказал Жан и отложил вилку.
– Они там думают, что так везде.
– Человек ко всему привыкает... Ты ешь, ешь...
7
– Спасибо тебе, Саша, такое спасибо! Лучшего фильма пока я не видела.
– Хороший фильм, - согласился с Лизой Саша.
– Только уж очень печальный. Помнишь, как у Роллана: "Духовное наше существо скитается одиноким всю
– Не обратила внимания.
– Я тоже. Хотя были же титры...
Они сидели в Сашиной комнате, потрясенные бельгийским фильмом, голодные, как волки зимой, и почему-то счастливые, несмотря на его финал, вообще - на тональность. Может, потому, что соприкоснулись с подлинным, настоящим искусством?
– Я, пожалуй, пойду, - из вежливости сказала Лиза.
– Уже поздно.
– Погоди, - встрепенулся Саша.
– Сейчас сварю кофе, стрельну у Зденека хлебца. Поляки - народ запасливый. А у меня - хоть шаром покати!
– И у меня, - виновато призналась Лиза.
– Так ты ж только приехала, - великодушно напомнил Саша.
– Могла бы привезти хоть фруктов, - не приняла его великодушия Лиза.
– Но ты спешила!
Саша привычно запустил пальцы в торчащие дыбом волосы, опечалился: вспомнил про Жана. Впрочем, природный оптимизм тут же взял верх: Жан далеко, а он здесь, рядом. Так что еще посмотрим! Как там говаривал тот же Жан? "Любите любовь!" А он, Сашка, о любви мечтал чуть ли не с первого класса.
– Все, бегу!
Саша схватил пачку кофе, джезве и метнулся на кухню. Пока грелась вода, смотался быстренько к Зденеку. Тот, как всегда, валялся на кушетке, только теперь уж в пижаме: отходил ко сну.
– Ну, чего?
– лениво спросил он, приподняв с подушки голову.
Красивое бледное лицо - брови вразлет, прямой нос, тонкие губы выражало привычную скуку.
– Зден, выручай!
– быстро и горячо заговорил Саша.
– У меня дама, а хлеба нет!
"Писатели в большом долгу перед шахтерами", - неожиданно и скрипуче сообщило радио. Зденек перевел взгляд с гостя на хилый приемничек, протянул руку, выключил. До всего в его комнате можно было дотянуться, не слезая с кушетки - так он организовал свою жизнь.
– Чего это он?
– позевывая, поинтересовался он.
– Молчал-молчал, и вдруг...
– Вот ты тут валяешься, - назидательно заметил Саша, - а сам в долгу перед шахтерами.
– Так я не писатель, - снова зевнув, возразил Зденек.
– Ну журналист, - напомнил Саша. Они учились в одной группе, и Зденек, собака, уже печатался.
Зденек хотел сказать, что, во-первых, это не одно и то же, во-вторых, он пока что даже не журналист, только учится, но и говорить было лень. Он свесил руку с кушетки, выдвинул длинный ящик серванта, достал большущий батон - всегда покупал большие батоны, чтоб лишний раз не мотаться, примерившись, отрубил огромным ножом ровнехонько половину, подумав, снова нырнул в сервант и вынырнул с куском сыра.
– До чего же вы, русские, безалаберны, - счел нужным заметить.
– На, бери. Сыр -
– Разберемся!
– обрадовался Саша.
– Гранд мерси!
Он рванулся к двери, но неожиданная мысль принудила его остановиться.
– Слушай, - развернулся он к Зденеку, - а как же будешь ты журналистом? Придется ведь бегать - за интервью, в поисках темы... Волка ноги кормят.
– Надо - так побежим, - меланхолично заметил Зденек.
– Читал мой опус в вашей знаменитой "Правде"?
Длинная рука с тонкими пальцами указала на стол. Там, на столе, прижатая массивной пепельницей, полной окурков, лежала газета - рупор официоза.
– Вре-е-шь!
– изумился Саша.
Напечататься в "Правде" студенту, пусть даже иностранцу, честь немыслимая!
– Хочешь, возьми почитай, - великодушно разрешил Зденек.
– Потом, - не без ревности к счастливцу отмахнулся Саша.
– Ну да, у тебя дама... Значит, говоришь, кто-то там в долгу перед шахтерами?
– Это не я говорю, а радио, - возмутился столь явному передергиванию Саша.
– Не важно... Ну и фразка, мать вашу... В жизни ничего подобного не слыхал!
– Дураков везде много, - вступился за Родину Саша.
– Не везде, - возразил вредный Зденек.
– У нас в Варшаве нашелся бы хоть один в редакции, кто сказал бы: "Вы что, ребята?"
– Так, может, это прямой репортаж, не в записи!
– разгорячился Саша. И потом - ты же выключил! Может, этому дураку так ответили...
– Да, - согласился хоть и вредный, но справедливый Зденек, - тут я дал маху, надо было дослушать: в чем, интересно, состоит вышеупомянутый долг?
– Ясно в чем, - нехотя объяснил Саша.
– Что о шахтерах не пишут романы и не слагают стихи. Ну, я пошел.
– Ах да, у тебя ж дама... Про даму-то мы и забыли...
– А вот и кофе! И хлеб. И сыр!
Гордый собою Саша выложил на стол добычу. Его синие маленькие глаза сияли. Все-таки Зденка - свой парень, хоть и антисоветчик. Ну это еще ведь исторически обусловлено, да и прав он во многом, на многое Саше открыл глаза.
– Сейчас, еще минуту!
Саша метнулся к серванту, вытащил длинное полотенце, расстелил на столе, сдвинув локтем в сторону книги, поставил в центре джезве. Хорошо жить одному! Можно пригласить в гости девушку - такую, как Лиза. Вот она сидит рядом и смотрит на него пусть не с любовью, но уж точно с симпатией.
– Так, сейчас нарежем сыр... А вот и стаканы.
"Надо со стипендии купить чашечки, устроим светскую жизнь..."
– Расскажи мне о своем городе, - попросила Лиза.
– Вообще о Закарпатье. Никогда там не бывала.
– Это не город, а городок. Стоит на берегу быстрой речки, - охотно стал рассказывать Саша.
– У него и название потому такое - Берегово. Городок маленький, но красивый. На самой границе с Венгрией...
Он рассказывал, вспоминая, и городок - милый, зеленый, чистенький, с готическими островерхими крышами, костелами, барами, скрипками венгерских цыган, смешением языков, говоров и наречий - вставал перед ним во всей своей прелести.