Всего превыше
Шрифт:
Пьер, как всегда, был энергичен и весел. Как всегда, кроме своего бизнеса, ничего не знал и знать не хотел.
– А мы и есть заговорщики, - улыбнулась Марго, но смотрела на мужа строго, решительно.
О, как хорошо он знал этот взгляд! Что-то, значит, случилось в ее царстве.
– Завтра с утра, - заговорила Марго, и ее черные глаза велели молчать, соглашаться, - Жан займется своими делами.
– Какими?
– насторожился Пьер.
– Главными!
– Марго даже топнула маленькой ножкой.
–
Пьер редко терялся - в этой жизни ему, чернокожему, приходилось за все биться насмерть, - но когда так говорила Марго...
– А учеба?
– только и спросил он.
– Ты хотел лететь на каникулы, кажется?
– Не стану я ждать каникул, - чуть слышно - не от страха перед отцом, а от того отсутствия сил, какое овладевало им все больше и больше, - сказал Жан.
– Ничего у меня без нее не выходит.
– Так заведи себе подружку, - покосившись на Марго, не очень уверенно посоветовал Пьер.
– Не получается!
– тонко закричал Жан.
– Мне скучно со всеми, я не знаю, о чем говорить!
Отец тяжело опустился на стул.
– Черт его знает, - он и не заметил, как повторил словцо Марго, только что им осужденное, - что такое есть в этих русских девушках? Они ведь и одеваются плохо, и не имеют косметики...
Жан невесело рассмеялся:
– Косметика... Ах, папа...
– Что - папа?
– Первое время я просто глаз не мог от них отвести - такие они красивые. А потом узнал Лизу... Ну ты видел же фотографию!
– Да, хороша, - нехотя согласился Пьер.
– А какая умная, добрая и...
– Жан запнулся, но сказал все-таки, нежная, бескорыстная...
– Да уж, - недоверчиво пробурчал отец.
– Хотя, пожалуй...
– Что?
– Отказаться от Парижа... От такой семьи, как наша... Может, она расистка?
– Нет!
– вскинулся Жан, потому что была, была доля правды в словах отца.
– А богатство... Она о нем и понятия не имеет... Там все по-другому, этого даже не объяснить... Так я полечу?
Он спросил робко, с надеждой. Конечно, на его стороне была мать, но решал все отец.
Марго все так же - серьезно, смело, решительно - смотрела на мужа, и он понимал, что она знает что-то такое, чего ему не понять.
– Лети, - пожал Пьер плечами.
– Только потом не жалуйся.
– На что?
– А на то...
– Пьер старался не смотреть на жену: она приказывала ему молчать.
– Вот поссоритесь...
– Почему мы поссоримся?
– Все ссорятся, - объяснил отец.
– Поссоритесь, да и назовет она тебя черномазым. Тогда не жалуйся. Ты ведь пока не знаешь, как это больно.
– У них, в Союзе, нет никакого расизма, - горячо заговорил Жан, откуда-то вдруг взялись силы.
– Потому что нет негров, - засмеялся отец.
– А вот скажи: антисемитов там тоже нет?
Это
– Антисемиты есть, - неохотно признал Жан.
– Но Лиза...
– Знаю, знаю: кто угодно, только не Лиза, - усмехнулся Пьер.
– Когда влюблен...
Он помолчал, походил по комнате, не глядя ни на жену, ни на сына.
– Да я ж сказал - лети...
Жан вскочил со стула, лицо его расцвело улыбкой, глаза сияли. От недавней подавленности не осталось и следа.
– Так я ее привезу?
– живо, энергично заговорил он.
– Только знайте, мы там поженимся, иначе ее не выпустят. А здесь, в Париже, обвенчаемся.
– Ну, раз иначе не выпустят...
– окончательно сдался Пьер.
– Раз берешь на себя такую ответственность... Ведь католики женятся один раз, не забыл? Хотя какой ты католик... Все вы, молодые, отошли от веры. А она, Лиза твоя, - католичка?
– Не знаю, - испугался неожиданно возникшего препятствия Жан.
– Они там все атеисты, - пришла ему на помощь мать.
– Так им велят, и они не смеют ослушаться. Так?
Она вопросительно взглянула на сына.
– Не очень так.
– Жан с благодарностью смотрел на мать.
– Не все атеисты. Старушки, например, ходят в церковь. И некоторые молодые - тоже. Но комсомольцы - нет.
– А ты ходил в церковь?
– строго спросил отец.
Жан опустил голову. Врать не хотелось.
– Ну что ты к нему пристал?
– вступилась за сына Марго.
– Он учился... Знаешь, какой там трудный язык?.. Пошли-ка лучше ужинать. Устал? Проголодался?
Как она могла забыть старую, всем известную истину: мужчину нужно сперва накормить.
Она повела Пьера ужинать.
– Оставь мальчика в покое, - шепнула по дороге.
– Ему и так трудно.
– Всем трудно, - справедливо заметил Пьер.
– Нам - уже нет, - возразила Марго.
– Только в этом плане, - не мог не согласиться со своей мудрой женой Пьер.
– Но у нас есть другие проблемы, и поглавнее, чем у нашего дурачка.
– У каждого возраста свои проблемы самые главные...
Пьер собрался поспорить, но тут в дом ворвалась Марианна, сбросила с плеч рюкзачок, крикнула всем: "Салют!" - и, как всегда с ее появлением, стало шумно и многолюдно. Словно не одна девчонка в мини-юбочке и белой кофточке вернулась из коллежа, а целая ватага подростков влетела, как стая растревоженных птиц, в чинный, благопристойный дом.
Марианна с ходу врубила джаз - в своей комнате, но на полную мощность, - с типично французской живостью затараторила с подругой по телефону, легко коснулась губами щек отца, матери, брата и, схватив что-то вкусное со стола, умчалась по каким-то своим неотложным делам.