Всего превыше
Шрифт:
Лиза оторвала от звонка палец, расстегнула пальто: от волнения стало жарко. Светло-зеленая, пушистая, с перламутровыми пуговками китайская кофта надета, как видно, зря: нет его, Лёни-то, а во второй раз она уже не придет - не хватит пороху. Что ж это сердце колотится как сума-сшедшее, бьется, как птица, вырываясь из клетки? Что за горе такое разрывает его? И нет никого на свете, с кем можно было бы поделиться.
Лиза уже повернулась, чтобы уйти, но там, за дверью, раздались какие-то звуки: скрежет
– Ох ты!
– сказал он и шагнул к Лизе.
Он стоял перед ней полуголый, растерянный и смотрел на нее как на чудо, смущенно моргая, щурясь от яркого весеннего света.
– Вы простудитесь, - сказала Лиза и попыталась обойти Лёню, шагнуть через порог, вниз.
Но он обнял ее, прижал к себе, и она почувствовала, как сквозь предательские плавки резко, воинственно восстало его естество. Ей не удалось сказать про картину - она и фразу подходящую приготовила, - потому что он уже целовал ее, и она смогла только покачать головой. Какая уж там картина...
– Милая, дорогая моя, - он все не мог от нее оторваться, - какая ты умница, что пришла! Я звонил Борьке, он - Ириной маме, она дала телефон, но тебя все не было...
– Я работала с туристами, улетала...
– Пошли скорее. Осторожно, у меня тут перегорела лампочка и где-то под ногами валяется палка: я запираюсь на всякий случай.
Он вел ее вниз, по ступенькам, и она послушно шла за Лёней - туда, в мастерскую, где была она на холсте и бумаге, шла к его картинам, подоконнику, где они пили чай, к широкой тахте, на которой сидели.
– Сейчас, сейчас, я сейчас... Я ведь спал, у меня не убрано, я не одет...
Лёня сдернул с тахты простынку, схватил подушку, да так и застыл с подушкой в руках, глядя на Лизу - на то, как она вешает на вешалку пальто, как садится на краешек стула.
– Лиза... Лизонька... Мне все кажется, что я сплю.
Машинально, ни о чем таком даже не думая, подчиняясь древнему, как мир, инстинкту, он старательно расстелил простыню, бросил назад подушку, подошел к Лизе, поднял ее со стула, коснулся рукой волос.
– Надо надеть халат, - вслух подумал он.
– И умыться.
Он скрылся в своих комнатушках и довольно долго не выходил, пока, хотя бы отчасти, не успокоился. "Набросился, как дикарь, - ругал он себя.
– Где тут халат-то?" Он вышел в длинном махровом халате, купленном с продажи одной из картин, которым очень гордился.
– Как ваши переводы?
– спросил он, решив быть вежливым и нейтральным.
– Ничего, продвигаются, - приняла его тон Лиза.
– А как ваши картины?
– Да вот они, - оживился
– Смотрите! Тоже, можно сказать, продвигаются.
– Мы снова на "вы"?
– тихо спросила Лиза и прошла к холстам, но Лёня перехватил ее по дороге.
– Это я от смущения, - признался он.
– Оттого что боюсь злоупотребить положением: вы у меня в гостях.
Теперь она сама поцеловала его. Хотела дружески, мимолетно, но он ее уже не отпустил. Да она и не могла от него оторваться. Господи, какой огонь пылает в этом худом теле!
– Лиза, не надо, я за себя не ручаюсь...
"Он думает, что я девушка, - пронзила Лизу мучительная догадка.
– Что же мне делать? Как сказать? Он будет меня презирать..."
– И я, - прошептала она.
– Я тоже за себя не ручаюсь.
– Но я мужчина, - возразил он.
– А я женщина, - сказала Лиза, как прыгнула в ледяную воду.
– Ты меня совсем не знаешь, - пробормотал Лёня, улыбаясь жалко, едва ли не виновато.
– Я еще должна тебя уговаривать?
– вся дрожа, неловко пошутила Лиза.
Если он сейчас, сию минуту не обнимет ее, она просто умрет от стыда и горя.
– Нет, не должна...
Он развязал пояс халата, притянул Лизу к себе, к своему голому телу, легко и быстро коснулся ее плеч, талии, бедер, руки его почувствовали эту странную, так неожиданно возникшую на рассвете девушку, он отстранил ее от себя - очень мягко - и стал раздевать.
– Не надо, я сама, - смущенно воспротивилась Лиза, но он ее не послушал.
И вот она стоит перед ним нагая, прелестная, обольстительная - так и просится на полотно. Он обязательно напишет ее обнаженной!
– Иди ко мне...
Он берет Лизу на руки, кладет на тахту и ложится с ней рядом. "Не спеши, - удерживает он себя.
– Дай ей самой захотеть..." Он целует Лизу, шепчет ласковые, откровенные, неприличные даже слова - Жан такого не позволял никогда, а может, просто не знал этих слов по-русски, - его язык возбуждает Лизино тело, и что-то данное самой природой возникает в самой его глубине, рвется Лёне навстречу. И в ту самую минуту, когда уже нет сил больше терпеть, когда Лиза готова молить Лёню о сострадании, он к ней приходит.
– Только не уходи, - чуть не плачет она.
А он и не собирается, он еще набирает силу, руки его оказываются под ее ягодицами.
– Какие они у тебя маленькие, упругие...
Лёня приподнимает Лизу над тахтой, и страсть могучей волной накатывается на Лизу снова.
– Ах ты моя русалочка, - растроганно шепчет Лёня.
– Одарит же природа!
– Не уходи!
– снова просит Лиза.
– А ты и вправду настоящая женщина, - счастливо улыбается Лёня.
– Я прямо тону в тебе.