Вселенная файа. Трилогия
Шрифт:
Впрочем, о Реальности он, пожалуй, знал уже достаточно. А вот о Не-Реальности, о Бесконечности...
Анмай сосредоточился на окружающем, разобравшись, наконец, толком в своих ощущениях. Лишь сейчас он понял, что просто боялся в них углубляться, - Бесконечность была слишком чуждой. Темнота, но темнота не абсолютная, пронизанная слабыми радужными разводами, тенями, - они вспыхивали, медленно плыли и угасали. Это походило на те тени, что плавали в закрытых глазах, но не слишком, - Анмай чувствовал всю глубину окружавшей его бесконечности. Насчет остальных своих чувств он не был уверен, - словно он, свернувшись нагишом под теплым одеялом, совсем как в детстве,
Стоило ему сосредоточить внимание на этих слабых, едва заметных тенях, они устремились ему навстречу, одновременно разгораясь, - пока он вдруг не оказался в ослепительно яростной, невообразимо сложной, бешено кипящей массе. Анмай несколько отстранился, и неистовый свет померк, а кипение стало замедленным, словно бы сонным. Он понял, что видит исходную структуру пространства, - структуру, в которой само оно кипит, сворачивается черными дырами, торами, нитями, и в этом аду, - бесконечное множество виртуальных частиц, чудовищная, беспредельная энергия, целая бесконечность её, лишенная лишь возможности воплотиться иначе, как с его помощью, и в нереальном, обреченном на неизбежное исчезновение призраке-мире...
Его восхитила эта способность лениво рассматривать явления, которые в его Вселенной считались квантами времени. Вдобавок, несколько раз повторив приближение - уже не так быстро - он смог, наконец, соотнести свои размеры с размерами флуктуаций, чей масштаб он знал.
К его удивлению, изменившись, он не стал больше прежнего роста, - он был бесформенным облаком, диаметром всего в метр, или в два. Невесть отчего, это его успокоило. Вновь сосредоточившись на кипящем хаосе, он смог отчасти понять свою суть, - нечто вроде сети, тени, не существующей в каждом отдельном месте, но мыслящей в целом. Но и этого ему показалось мало. Он вновь сосредоточился на сияющем хаосе, пытаясь разглядеть то, что лежало глубже, под ним. Ему показалось, что он видит, - и он почувствовал, как шерсть поднимается вдоль хребта, - воображаемая, чисто рефлекторная реакция.
.......................................................................................
Мир совсем не такой, каким он представляется его обитателям. Давно велись поиски последней, неделимой, наимельчайшей сущности. Но лишь Анмай Вэру смог заглянуть вглубь, - и не увидел конца. Это воистину была Бесконечность - лестница структур уходила до бесконечности вверх и до бесконечности вниз, словно он смотрел в бесконечный зеркальный коридор самоподобного, становящегося всё более чуждым, - бесконечно чуждым, - хаоса. Его сущность начала отражаться в нем, умножатся, и её части стали вгрызаться в него, пожирая его, - его мысли, - заживо. Это оказалось не больно, но столь мерзко, что Вэру вывернулся бы наизнанку, обладай он телом. А так всё было гораздо мучительней. Даже вырвавшись из вязкой зеркальной пелены, он ещё немалое время вздрагивал. Что ж, умереть он действительно не мог, но мог попасть в такие ситуации, когда ему пришлось бы об этом пожалеть...
И он понял, что есть бездны, которые навсегда останутся закрытыми, - даже от него.
......................................................................................
Вернувшись к нормальному
Но и они для него, - всего лишь воспоминание, похожее на сон, - он уже не был уверен в их реальности. Ему казалось, что он сам придумал их всего несколько секунд назад, - слишком уж неестественным казался отсюда их мир...
И при всем желании Анмай не мог к ним вернуться. Друг для друга они уже не существовали, они умерли, и тоска не могла одолеть любопытства.
Легко, не задумываясь над тем, как это у него получается, он двинулся вперед. Он почувствовал движение, и ощущение скорости было восхитительным. Движение ощущалось, но не требовало никаких усилий. Он помчался, всё быстрее и быстрее.
......................................................................................
Ощущение полной свободы, возможности двигаться куда угодно, и делать что угодно было удивительным. Теперь у него не было ни массы, ни инерции, - ничего, что мешало бы движению. К своему удивлению, он точно чувствовал свою скорость и даже - никаких ориентиров здесь не было, но он чувствовал, - не силу, не течение, - просто направление, присущее самой структуре пустоты. Не кристаллическая решетка, пронизывающая её, а как бы протянутая сквозь бездну нить... точнее, бессчетное множество нитей, натянутых в одном направлении, - справа налево.
Он чувствовал это, но уже отчаялся понять, - почему. Анмай усмехнулся, - до каких пор он будет задавать себе этот, самый бесполезный во всей Бесконечности вопрос, - для чего всё? Пожалуй, лучше подумать о более приятных вещах, - например, о предельной скорости, которую он может развить.
Такого понятия, как световой барьер в Бесконечности просто не существовало, - здесь никогда не было ни единого кванта света, вообще ничего, что подчинялось бы физическим законам. Осознав это, Анмай рванулся вперед со скоростью не-перехода, - безмерно огромной, но, всё же, не бесконечной.
Он мчался так секунду, вторую, третью... потом остановился в испуге. Его скорость, - скорость вакуумных возмущений, - была настоящим пределом скорости, непреодолимым барьером, заменившим в Бесконечности световой барьер. Она была невообразимо больше, - разница, как прикинул Вэру, выражалась цифрой с восемью десятками нулей. С такой скоростью он мог в единый миг пересечь всю Сверх-Вселенную, всю её безмерную огромность, - а сейчас он пересек невообразимо большее расстояние. И - ничего не изменилось, словно он вообще не двигался с места...
Тут он услышал диковинный новый звук, раздавшийся внезапно. Вначале он походил на стон, - таинственный, бесформенный, неопределенный. Стон постепенно превратился в визг, а потом, дрожа и затихая, сопровождаемый чуть слышным эхом, исчез, оставив бессмертного Анмая в болезненном оцепенении. Откуда пришел этот стон?
Прислушиваясь, он больше не слышал ничего. Быть может, это был голос обитателя бездны, неизвестного и Создателю? А может быть, голос самого Создателя, в жизни которого случилось нечто необычное? Или доселе безголосное существо познало боль столь мучительную, что у него прорезался голос?