Вселенная на ладони
Шрифт:
Пётр Игнатьевич так и предполагал, что доцент Огнев - позвонит, и когда в конце дня раздался телефонный звонок, прервав его созерцание неба, то мелькнула почему-то сразу догадка: "Он".
Профессор неохотно поднялся с гамака, медленно подошёл к трезвонящему телефону, со вздохом взял трубку и расслабленно произнёс:
– Чем могу служить?
Знакомый шершавый голос приветливо ответил:
– Добрый вечер, Пётр Игнатьевич.
– Добрый вечер, Геннадий Вадимович.
– Я не помешал вам?
–
– То есть?
– обеспокоился шершавый голос и в нём мелькнул испуг.
– Вы проникли в бусинку, во вселенную?.
– Господь с вами, Геннадий Вадимович, - развеселился профессор, - каким способом? Проникать в чужие миры, а тем более в микроскопические, у меня, к сожалению, волшебной палочки нет, я не маг. А может быть и к лучшему, что её нет ни у кого вообще. А то бы наделали делов, не расхлебаешь потом всем миром. Когда ваш звонок прозвучал, я, развалившись в гамаке, созерцал небо. И, честно сказать, забрался мыслями очень высоко. Можно даже сказать, в каких-то дебрях межзвёздных неприятно заплутал. А вы меня, спасибо, вовремя вернули с небес.
– А бусинка... у вас? Странно думать, не верится... Наверно, в кармане или на столе она у вас, а в ней жизнь кипит, а может, и кипучей чем тут на земле. Вдруг там страшная ядерная война идёт между цивилизациями, а мы и не подозреваем. И наша миссия должна состоять в том, чтобы спасти их.
– Работает у вас фантазия! Вам бы романы писать, как Герберт Уэллс. Предположить можно всё, Геннадий Вадимович, и не такое мрачное. Например: эта самая счастливая вселенная, и в ней царит счастье.
– Вы уже кому-нибудь сообщали о находке?
– Пока нет. Выходные. Сообщи - и конец отдыху.
– Это вы верно подметили, - обрадовался шершавый голос. Затем сделал паузу, кашлянул и осторожно, медленно начал: - Я хочу вас просить об одолжении. Вы, как учёный, не вправе отказать, должны понять. Хотя бы мне полчаса понаблюдать за микровселенной и кое-что для себя ещё уяснить. Это чрезвычайно важно. Пусть пафосно звучит, но для меня - это вопрос продолжения моей жизни. Я вас прошу... Назначьте завтра время, когда вам будет удобно.
– Хорошо, Геннадий Вадимович. Я понимаю вас. Завтра в девять там же, в лаборатории.
– Спасибо, Пётр Игнатьевич! Вы даже не представляете... большое спасибо вам, до свидания!
– До свидания, Геннадий Вадимович.
Утром ровно в девять Пётр Игнатьевич был в институте. Сунул ключ в замочную скважину, но дверь оказалась не заперта. "Странно, - подумал он, открывая дверь.
– Что это?.." - Поражённый, он не сдвинулся с места.
Геннадий Вадимович, выставив ногу вперёд, стоял в величественной позе возле открытого окна, чёрная курительная трубка, которую он держал на уровне груди, вилась сизым дымком в его волосатой правой руке, а на предплечье её, у локтя, покоилась волосатая левая, голова была поднята высоко и гордо.
"Воображает из себя какого-нибудь императора всея Вселенной, - подумалось неприязненно профессору, и уколола досадная мысль: Зря я с ним. Дёрнул же меня
Доцент затянулся из трубки и выпустил густое облако дыма. Он, стоявший боком к окну, заметил профессора, чуть обернулся и сказал внушительным тоном:
– А, вы уже здесь, Пётр Игнатьевич. Добрый день.
– Добрый...
– с хмурым видом буркнул профессор, входя.
– Геннадий Вадимович, - сказал он резко, - у меня в лаборатории не курят. А скажите пожалуйста, как вы оказались тут? Откуда у вас ключи?
– Причём здесь всё эти ваши придирки: "ключи", "как оказался". Совершенно не важно - как я здесь оказался и почему курю. Это такой пустяк.
– Ничего себе, пустяк!
– возмутился профессор.
– Конечно пустяк и мелочь, - упрямо говорил доцент, - по сравнению с тем, что у вас целая вселенная в кармане!
– Оставим пока бусинку в покое. Прежде всего я хочу знать, каким образом вы попали в мою лабораторию?
– Извините меня, Пётр Игнатьевич. Но я должен был обязательно попасть сюда прежде вас.
– Для какой цели?
– Потом вы сами всё поймёте.
– Доцент положил курительную трубку на подоконник и вынул из нагрудного кармана светло-коричневой рубашки тёмные очки и надел их.
– Это что-то уже интересное начинается. Бусинку теперь я вам - ни за какие коврижки не дам, не надеётесь!
– Придётся отдать, - тёмные очки уставились на лицо профессора.
– Сейчас уже, разбежался!
– по-мальчишески задиристо ответил профессор.
– За тёмными очками спрятались, - профессор демонстративно повернулся спиной к доценту.
– Можете уходить вон, я вас не задерживаю.
– Р-р-руки вверх!
– прорычал доцент.
Пётр Игнатьевич обернулся, подняв брови, и глядел изумлённо то на чёрный в руке пистолет, направленный дулом на него, то на тёмные очки, скрывающие глаза. Такого хода событий он никак не ожидал.
– Как это понимать, Геннадий Вадимович?
– Руки, пожалуйста, вверх, Пётр Игнатьевич.
– Если у вас по-настоящему заряжено, то будьте так добры, аккуратно держите, не трясите оружием. Помните, Геннадий Вадимович, что вы подвергаете опасности чужую жизнь.
– Поднимите руки, Пётр Игнатьевич, я не намерен с вами шутить.
– До шуток ли. Значит мне поднять руки. А если я не подыму?
– Пожалуйста, поднимите руки.
– Вы, Геннадий Вадимович - интеллигентный человек. А интеллигентный человек, воспитанный на гуманистических принципах, не может применять оружие без крайней необходимости, тем более против безоружного человека.
– Как интеллигент, воспитанный на гуманистических принципах - не могу, - согласился доцент.
– Но, как учёный, вполне имею на то моральное право. Наука, как и искусство, всегда требует жертв. А тут ставка - неимоверно громадная. Для меня, как для честного человека, сундуки, говоря образно, набитые золотом, не представляют никакого соблазна. Я не какая-то продажная шкура. Но здесь - другое. Я стараюсь на благо всей человеческой цивилизации. И происходящие по ходу дела маленькие несуразности - пустяки. Всё это окупится тысячекратно. Поэтому - моя совесть чиста.