Вселенская пьеса
Шрифт:
Я медленно вытянул из-за плеча меч. Да, я зачем-то поддался на провокацию. Дело принимало нехороший оборот: я устал и был ранен, передо мной же стояли две хищницы, от которых я не знал, чего ожидать. Эти двое привыкли работать вдвоем, слаженно, не мешая друг другу, а дополняя. Они казались, наверное, самыми опасными моими противниками еще и потому, что были женщинами. Я со своим взглядом на жизнь никогда не мог ударить или обидеть женщину, и, оказавшись лицом к лицу с двумя расчетливыми и жестокими пантерами, все еще пытался забить в себе моральные принципы.
Телохранители напали одновременно и с умопомрачительной скоростью. Я ушел от обоих: от одной
Несколько безуспешных бросков прошли мимо цели, но я не питал иллюзий. Схватки между умелыми бойцами никогда не длятся долго. До первой ошибки. А эти двое, атакуя расчетливо и монотонно, здорово пугали меня: я не мог побороть одну, не получив нож в спину от другой.
Время растянулось, звеня в ушах усталостью. Плечо нещадно разгоралось огнем, я чувствовал, как, смешиваясь с потом, пропитывается кровью одежда на груди и спине. В глазах все снова плыло, и телохранители начали казаться мне призрачными фигурами с замысловатыми очертаниями.
Меня спас случай, а, может быть, закономерность. Одна из женщин совершила оплошность, задержавшись на одном месте чуть дольше, чем следовало, и я сбил ее с ног коротким толчком в грудь. Удар на удивление оказался сильным, женщина кубарем покатилась по полу. Вторая бросилась на меня, но я развернулся как раз вовремя, чтобы мой меч встретился с ее ножом. Вспышка боли, вызванная мгновенным напряжением, оглушила, зазвенело железо, и нож телохранителя рассыпался стальными кристаллами.
Бой был окончен.
Мы застыли каждый на своем месте. Поваленная мною на пол так и лежала, приподнявшись на локте, вторая женщина смотрела со смесью непонимания, страха и одобрения...
Я все-таки заслужил право нести на борт Чистильщика оружие.
– Мы признаем твое право, - сказали в один голос телохранители и отошли в сторону, предоставляя последнее решение своему капитану. Ванесса смотрела строго, нахмурив брови. Она выглядела комично, ее черты лица были слишком нежны для хмурости.
– Что ж, - капитан медленно кивнула, - пусть будет по-вашему.
– Если вы только позволите!...
– вспыхнул пленник, но тут Ванесса обратила на него свой взор и он замолчал.
– Ты, - сказала она ледяным тоном, - не стоишь и волоса на его голове. Ты опозорил себя и меня, сдавшись в плен. Ты трусливо остался в живых, и только Судьба спасла тебя от участи, которую ты заслужил. Судьба и благородство капитана Дорова. Ты обязан ему своей жизнью, помни об этом. Ты - его должник и вряд ли за всю жизнь сможешь расплатиться с этим долгом. Разве что, если тебе удастся спасти его от смерти.
Пленник побледнел, его губы, плотно сжатые в линию, потеряли цвет.
– Я возвращаю тебе имя воина, - продолжала Ванесса, - тебя зовут Идар Уна, как и раньше. Но помни, Идар, доброту того, кто спас тебя. Помни о моем великодушии, ведь я могла убить тебя, вышвырнув в космос, а именно такой паршивой смерти ты заслужил. Теперь иди. Можешь вернуться к своим обязанностям и получить новое оружие. Если ты потеряешь и его, то я напялю на тебя скафандр, заложу в него микро заряд и отпущу летать между звездами. Полетав несколько часов, насладившись отчаянием и одиночеством, ты многое поймешь. А потом
На секунду мне показалось, что Идар потеряет сознание. Его руки предательски задрожали, а взгляд опустел.
– Иди, - сказала ему Ванесса, и парень, медленно повернувшись, побрел прочь. Он ничего не видел. Он не ждал, что ему откажут в искуплении. Он надеялся до последнего, что в поединке со мной, зная о моей ране, он победит и искупит свою вину. Но ему не дали. Его публично унизили, его чуть не отдали в рабство, а потом пообещали страшную смерть. А ведь он всего лишь мальчишка.
Неужели мне жаль его? Того, кто пришел, чтобы убить меня и мой экипаж? Да, я могу позволить себе жалость, потому что я опять вышел победителем. Но может ли так продолжаться и дальше?
– Иди за мной, - требовательно позвала Ванесса Вени и мужчины, сомкнув свои широкие спины, закрыли ее от моего взгляда. А вот телохранители наоборот пристроились по бокам, бросая на меня опасливые взгляды. Теперь они понимали, что в случае, если я решу убить их госпожу, им не остаться в живых - придется пожертвовать своим телом, чтобы добраться до меня. Лишь умирая, они смогут вонзить во врага свои ножи. Теперь они были вдвойне настороже. И мужчины, которые по сути дела были живыми щитами на моем пути к Ванессе, тоже дышали неровно, вслушиваясь в каждый звук за спиной. Мужчинами здесь привыкли жертвовать. Похоже, самой великой честью была смерть за капитана. Только подоплека у этого поступка была другая, нежели, скажем, на борту Ворона. Думаю, многие из экипажа... теперь не все, я в этом уверен ... спасли бы меня в случае смертельной опасности, заслонив своим телом. Но это была бы дружба, это было бы благородство. Это был бы осознанный выбор, а не слепой приказ, не обязанность и не прямой долг.
Мы быстро шли по широким темным коридорам, то и дело переступая через какие-то обломки. Кое-где искрила проводка, и роем искры сыпались на железный пол. Это было и красиво и страшно: искры меняли свой цвет, становясь то белыми и холодными, то зеленоватыми, то, вдруг, красными, как кровь. Обмотка умеет не только плавиться, но и гореть.
Я машинально провел рукой по груди, проверяя, но ткань была еще сухой. И слава всем богам, потому что мне уже дурно от усталости. Из-за кровопотери меня мучает жажда, хотя я вдоволь напился у себя на корабле всего с пол часа назад. А здесь я не могу позволить себе о чем-то просить, кроме того, главного, за чем прилетел на борт Чистильщика. Мне ужасно хочется остановиться, хочется сесть и отдохнуть. Но телохранители идут рядом, они охраняют меня, следят за каждым моим движением. Они доложат своей хозяйке, что я нетвердо ступаю, что пальцы левой руки у меня безвольно висят, слегка подрагивая.
Проходы и двери кончились. Мы свернули и вошли в распахнутые створки, оказавшись в просторном для корабля такого класса зале переговоров. Здесь работало резервное освещение, и пронзительный белый свет заливал помещение с вытянутым столом в центре. Вдоль стен в пластиковых кадушках росли неухоженные, забытые цветы. То и дело встречались торчащие из почвы мертвые остовы когда-то больших растений. Пол покрывали жухлые, скорченные в смертельной агонии листья. Многие растения уже умирали от того, наверное, что их забыли полить. И большой декоративный кувшин с водой стоит у стены в глубоком пазу, зажатый мягкими стенками, чтобы в случае маневра корабля он не расплескался и не разбился; словно просит, чтобы его подняли в руки, прошли вдоль умирающих растений, дав им надежду, вернув им жизнь.