Вселенская пьеса
Шрифт:
– Договорились, - вздохнул я, - давайте сюда моего ответственного соотечественника. Буду говорить с ним. Думается, мне предстоит выслушать много обвинений и пренебрежительных слов.
– Надеюсь, тебя это не смутит, - сощурился Родеррик и выпустил в сторону облачко прозрачного дыма.
– Потому что мне ты уже сказал "да".
Я стоял и разинув рот смотрел на инопланетный корабль. Его черная, матовая поверхность, неровная, изрытая впадинами и выпуклостями, то и дело вспыхивала зеленоватыми искорками далеких,
У корабля была вытянутая форма, чем-то напоминающая миндальный орех со сморщенной фактурой чернослива. По бокам топорщились небольшие наросты, от чего уже в следующее мгновение звездолет показался мне большой птицей со сложенными крыльями. Только головы у этой птицы не было.
В более узкой части звездолета зиял черный овальный провал в рост человека - открытый люк. К нему был подогнан белый, авиационный трап. Под днищем корабля стояло множество палаток, к которым через дороги тянулись трубы и забранные в гофрированные кожухи пучки проводов.
Мир вокруг было жарким и сухим, состоящим из раскаленного бетона, красной пыли, железа и выхлопов уродливых джипов. Холмы, обступившие Южную Базу со всех сторон, казались безжизненными, высохшими морщинами на желтом лице мертвеца.
Среди асфальта, серых ангаров и бараков, отблеска железа и колючей проволоки, черный, словно сгусток космоса, инопланетный корабль казался неуместным, нереальным, чем-то несуществующим. Ангары, между которыми приземлился звездолет, несли на своих стенах следы пожара, кое-где асфальт был оплавлен, спекшись в капли мутноватого стекла. В одной из стен ангара слева зиял огромный провал с вырванными, отогнутыми в разные стороны железными краями.
– Это он сделал?
– тихо спросил я Родеррика.
– Нет конечно, - так же тихо отозвался профессор.
– Его бомбили, здесь разыгрался настоящий огненный смерч, но кораблю это не повредило. Наше оружие маломощно, чтобы пробить его борт. Потом долго поверхность ковыряли ученые, но так и не удалось взять образец материала. Шкура у нашего бычка что надо.
Я медленно отделился от группы ученых и военных, сопровождающих нас с Родерриком через пышущую жаром базу, подошел к кораблю, но, дойдя до его тени, остановился.
– Не бойся, он не станет причинять вред, пока ты не войдешь в него, - ровно сказал за моей спиной профессор. Его голос показался мне хрипловатым и я подумал, что социологу не мешало бы выпить воды.
– А я и не боюсь, - как-то чересчур зло ответил я.
– Я просто смотрю.
Профессор не отпустил никакой ехидной шутки по поводу моего поведения, хотя в другой ситуации не упустил бы возможности. Но в другой ситуации я бы не дал ему такого шанса.
– Что я должен сделать?
– спросил я, задрав голову и разглядывая неровную поверхность корабля.
– Просто подняться
– И все?
– Все. Остальное - на твое усмотрение. Хочешь, можешь погулять по нему.
– Вы пойдете со мной, мистер Стерт?
– Да, конечно же пойду! Я просил военных без меня никого не пускать внутрь, объяснял им, что в этом случае последствия могут быть ужасными, но они меня не послушали. Те, кто вошел туда после меня... пока я был в Лондоне и приглядывался к тебе, могли бы и выжить.
– Вам что-то сказал корабль?
– уточнил я, от чего-то ежась. При сорокоградусной жаре по моему телу прошел странный холодок, волосы на затылке зашевелились, и я невольно посмотрел на звездолет.
– Да, - помолчав, отозвался Стерт.
– Сказал, что я должен быть со всеми, кто войдет внутрь.
– Значит ли это, что корабль не будет убивать, если вы будете рядом?
– Не знаю, - честно ответил Родеррик.
– А что думаете вы, Антон? Вы что-то почувствовали или это простой страх?
Страшно ли мне? Страшно, как страшно любому человеку, решившемуся ступить в неисследованное, чужое и неизвестное, да еще к тому же несущее угрозу, пространство
– Пойдемте, - сказал я, твердо шагнув к лестнице.
– Я пойду впереди, - предупредил меня профессор, и я пропустил его вперед.
Я не стал считать количество ступеней, хотя мне и очень этого захотелось. Равнодушно глядя в прямую спину Родеррика, я быстро шел за ним. Сегодня профессор был одет непривычно для моего взгляда: вместо костюма на нем были песочного цвета брюки и белая рубашка с коротким рукавом. Тоже строго, но все равно непривычно - без галстука и пиджака.
Сам я был все в том же, прихватил из общежития в Лондоне: в джинсах и черной футболке. Мне было нестерпимо жарко, и я казался себе среди песочного хаки военных черной вороной. Впрочем, стоит ли думать о таких мелочах, как одежда, если через пару минут ты можешь умереть? Какая разница, как ты одет? Смерти все равно.
Родеррик дошел до люка и на мгновение остановился, давая мне возможность догнать себя. Из-за его плеча я увидел люк и понял, что вижу совсем немного: небольшой тамбур с железными серебристыми стенами, полом и потолком, и темноту хода, уводящего вглубь корабля; какие-то провода, забранные железными скобками под самым потолком.
– Готов?
– сухо, но с придыханием, спросил профессор, не поворачиваясь. Последняя проверка перед... Перед чем?
– Да, - твердо ответил я и шагнул вслед за Стертом в тамбур.
Через мгновение мир для меня померк, погасив сознание. Я падал куда-то, и мне казалось, я оступился на последней ступеньке трапа и вот уже сейчас, в любое мгновение последует удар об асфальт.
Меня трясли, заставляя очнуться, повторяя одно и тоже: "Вставай, вставай!"