Вселенская пьеса
Шрифт:
Андеанцы! Пространственный провал!
– Даже не думай об этом, мальчик! Еще рано, сначала нужно научиться! Сейчас я веду тебя к Великому Сатрингу, он в бешенстве, не питай иллюзий! Столь длительный дождь, как ты понимаешь, не входил в его планы. Он велел тебе вчера отступиться и уснуть, но ты его не услышал. Будь покорен и вежлив, повинуйся Великому и говори только правду, но не всю. Помни, о чем я говорил тебе!
Старик погладил меня по спине и подтолкнул к ступеням. Я посмотрел на него немного растеряно и пошел вверх к
Сатринг ждал меня в дальнем конце залы и, когда я вошел, поманил за собой. За дверью оказался темный коридор и ступени вверх в дальнем его конце. Когда я заглянул внутрь, Глава Школы уже начал подниматься вверх. Винтовая лестница привела нас на смотровую площадку на вершине огромной башни. Выйдя из люка, я видел лишь узкий просвет неба и стены парапетов. Остроконечную крышу поддерживали деревянные стволы, перевернутые корнями вверх. Создавалось впечатление, что над головой причудливо сплелись мертвые ветви.
Посреди площадки стояла жаровня с красными углями. Когда мы вошли, Сатринг раздраженно ударил жаровню ногой и она упала, рассыпав яркие угли по каменному полу.
– Обычно здесь очень ветрено и приходится кричать, - сказал Глава Школы, облокотившись о каменный парапет.
– Но сейчас хорошо. Сними обувь и встань на угли.
Я медлил, глядя на него.
– Ты будешь стоять на углях столько, сколько я скажу, - помолчав, продолжал Сатриг.
– Это - твое наказание за упрямство и глупость. Красная дорога. Что же ты ждешь, ты боишься боли?
– Все боятся боли, - ответил я.
– А если я скажу, что уголь не обожжет?
– поинтересовался он.
– Я должен буду поверить в это сам.
– Тогда поверь?
– предложил Сатринг и отвернулся.
– Вставай на угли или я закапаю тебя живьем!
Учитель Ри не предупреждал, что меня будут наказывать.
– Ты должен понять, что за каждый поступок приходится отвечать, - говорил Глава Школы, пока я снимал совершенно мокрую обувь.
– Ответственность. Принятие решения. Готовность. Действие. Результат. Плата. Только в таком порядке и никак иначе!
Я пристально смотрел на угли.
Пространственный провал давал мне хоть какой-то шанс. Если только я смогу поверить, что уголь не обожжет. Он всего лишь согреет меня, ведь я так замерз.
Я шагнул вперед, слушая, как хрустят под ногами алые куски углей, придавленные моими подошвами, оторвал взгляд от пола и тут же забыл о них.
– Чаще всего, - сказал я, глядя в спину Сатрингу, - сначала совершается поступок, а потом приходит осознание. Если ты способен просчитать все, все предвидеть и продумать, ты становишься равнодушной машиной.
– Зато в твоих руках появляется огромная власть!
– Глава Школы резко повернулся, глядя на меня.
– СМОТРИ! Я покажу. Вот одно знание на моей левой руке. Я знаю,
Вот другое знание, - он поднял вторую руку.
– На моей правой ладони. Я знаю, что огонь несет смерть. Я знаю, что температура угля составляет в среднем семьсот градусов по Цельсию. Эта та температура, которая не способна воспламенить кость. С другой стороны, когда печется лепешка достаточно четырехсот градусов, чтобы превратить ее в угли. Так какая же рука весит больше?
Я почувствовал, как обжег большой палец первый уголек. Я понимал, что делает с моим разумом Сатринг, но ничего противопоставить ему не мог.
– Итак, - Глава Школы подошел и сунул мне под нос ладони.
– Здесь - вера, а здесь - знание, неоспоримые доводы науки, труды ученых, уважаемых во всей Вселенной. Что выберешь ты?
– То, что удобнее мне в данный момент, - с натугой сказал я, ощутив, как обжигает раскаленный уголь мои стопы.
– Хорошо, - кивнул Сатринг, - но сейчас для тебя это лишь слова. Подойди сюда, - он снова прислонился к парапету. Я с облегчением соскользнул с углей. Еще чуть-чуть, и я бы действительно обжегся.
– Ты оказался именно тем, за кого себя выдавал, - Сатринг провел красивыми пальцами по желтому камню.
– Не больше и не меньше.
– И кем же?
– переспросил я, подходя к Главе Школы. И замер. С высокой смотровой башни было видно далеко. Я видел город, такой же, как и раньше, отблескивающий белыми панелями солнечных батарей, я видела космопорт - бетонное поле с серебристыми корабликами и приземистыми зданиями технических построек. И я видел равнину. Ту самую безжизненную, мертвую равнину, которая казалась желтой и выжженной.
– Зацвели Пурзиции, - сказал Сатринг.
– Этим растениям достаточно капли воды, чтобы их воля к жизни вновь воспрянула. На этой капле они могут жить, кажется, вечно. У Пурзиции нет листьев, потому что ей самой не нужно жить. У нее есть лишь цветы, которые уже завтра превратятся в семена. Так продолжается жизнь. Эти семена будут лежать в земле до следующей живительной капли, чтобы повторить цикл.
– Потрясающе, - пробормотал я, глядя на ровные, покрытые розовым кружевом цветов равнины.
– Парлак 15 не всегда был мертвой планетой, - Сатринг помолчал.
– Здесь были джунгли и огромные, глубокие озера. Но однажды в поверхность планеты врезался огромный заряд во время Шестого Сражения по межгалактическому общепринятому исчислению. Ты знаешь историю Вселенной, Ученик?
– Недостаточно, чтобы понимать, о чем идет речь, - покачал я головой. В груди снова родилась тягучая боль.
– Не слышал, чтобы во время крупных сражений подвергались атакам близлежащие планеты.