Вселенские Соборы
Шрифт:
Здесь Евстафия сбила с пути среда епископов-пневматомахов. Когда омиусиане с Мелетием во главе приняли постановление Афанасиева Александрийского собора 362 г. o божестве Духа Святого, Евстафий остался на нерешительной позиции; не утверждал, что Дух – «творение», но и не говорил, что Бог. Здесь он как бы сходился с временным дипломатическим воздержанием самого Василия. Но это нерешительное настроение в ссылке перешло в открытую пневматомахию. Евстафий вернулся в Севастию, уже разойдясь в этом вопросе с окружающими епископами Понта и с Василием. 372 г. Василий ездил в Севастию и переубеждал друга, и ему казалось, будто переубедил. Но сосед Евстафия епископ Никопольский Феодот, сознательный «новоникеец», особенно был требователен к Евстафию и косо смотрел на дружественное посредничество Василия. Поэтому Василий согласился с Феодотом на отчетливой формуле, которую должен был подписать Евстафий. Но Евстафий на свидание не явился и решил первый порвать с Василием, чем и написал Василию специальное письмо. Письмо
Евстафий в этой борьбе с православными фактически должен был опираться на господствующих омиев. Православный епископат отошел от Евстафия, и он почувствовал себя одиноким. Его новые друзья пневматомахи, прозванные «македонианами», собрали в Кизике в 376 г. свой соборик. Евстафий поехал туда и впутался в скверную историю. Собор признал Святого Духа творением, a омоусиос отверг и предпочел омиусиос. Евстафий подписался. У Евстафия было в прошлом в момент его поездки на Запад признание его папой Ливерием. Пришла пора долготерпеливому Василию похерить дружбу с ненормальным Евстафием и просить Рим подвергнуть его церковному осуждению. Сам Василий почувствовал свой долг покончить наконец со сравнительно долго тянувшимся компромиссом в исповедании учения божестве Духа Святого. Мелетий и Феодот Никопольский, очевидно, требовали решительного осуждения Евстафия. Об Аполлинарии вопрос был совершенно ясен по тому шуму, который поднялся около этого имени. Как известно, принося этих бывших своих друзей в жертву на Востоке, Василий требовал y Запада смирения и устранения из Антиохии Павлина. Формальные вины Павлина сводились: а) к неканоничности самого поставления Павлина, в) к солидарности eгo c Маркеллом и с) к принятию им в общение маркеллиан. Для этого дела в Риме был собран даже собор (ок. 378 г.). Явился на собор из Александрии Петр Александрийский, брат покойного Афанасия, недружественный с антиохийцами. Он имел нетактичность тут называть и Евсевия Самосатского, и Мелетия Антиохийского «арианами». Это было продолжением строгости суждений покойного Афанасия, но без ума последнего. Дорофей за эту слепоту Александрии очень резко возражал Петру. Петр письменно жаловался на это Василию. И Василий должен был писать Петру извинения за резкости Дорофея. честь Евсевия Самосатского и Мелетия Антиохийского Василий горячо защищал.
По его словам, это были «исповедники», сосланные арианами и заслуживающие уважения. A за их учение Василий ручается и готов это «засвидетельствовать письменно».
Василий не дождался окончания решений Римского собора и нового царствования Феодосия I Великого, давших торжество православию.
Василий скончался 1 января 379 г. Его брат Григорий Нисский на похоронах, восхваляя трудности подвига ведения замутившегося Востока к никейскому знамени вселенской истины, сравнивает этот подвиг Василия с подвигом Моисея, приведшего Израиля к земле обетования после сорокалетнего странствия.
Дело Василия – образование православного ядра «новоникейцев» и соединение Востока с Западом – сразу же обрисовалось как дело исторически великое.
Победа православия
Pax ecclesiastica – мир церковно-богословский, с такими усилиями достигнутый, продолжал все-таки быть фактом как бы скрытым, необщеизвестным, даже намеренно замалчиваемым. Для официально-монопольного омийства возобладание никейства было богословски враждебно. Но сила еще не умершего омийства была не внутренняя, a внешне-полицейская. Она опиралась на волю императора Валента. A Валент приблизился к своему концу. Его столкнули внешние неодолимые события. Шла волна стихийного процесса – непрерывное переливание азиатских народов в пределы Европы вплоть до Атлантического океана.
Сначала готы, a за ними надвигались и более страшные кочевые гунны. С готами, уже христианизованными через Вульфилу в форме арианства, сговоры были хотя и возможны, но все же очень трудны. A когда готов потеснили с Востока гунны, они новой волной безудержно перешли через Дунай и наводнили Фракию и Македонию. Готы предлагали мирные отношения на условии предоставления им некоторой продовольственной дани с населения. Условие поневоле было принято. Но утолить запросы завоевателей было трудно. Волей-неволей пришлось ромеям-эллинам взяться за оружие. Состязание было трудное, рискованное. Валент, ввиду смертельной опасности, пришел в покаянное настроение
Кончилось все по предсказанию преподобного Исаакия. 9 июля 378 г. произошла решающая битва под Адрианополем. ней уничтожена была ромейская армия. Уцелела только одна четверть ее. Валент со штабом скрылся в деревенской хате. Готы захватили и сожгли ее дотла, даже не подозревая, кто там спасался, так что и праха для погребения императора Валента не осталось на память истории. Пророчество преподобного Исаакия исполнилось.
II Вселенский собор в Константинополе 381 г.
После Адрианопольской битвы 378 г. и гибели в ней императора Валента положение империи было печальное. Победители-варвары широко разлились и по ее европейской и азиатской территориям. И лишь недостаток просвещения и культуры не допустил здесь смены имперской власти и создания новой, варварской государственности. И сами ромеи среди уныния эту силу своей передовой государственности с надеждой сознавали и решились ее восстановить. Западный император Гратиан предпринял восстановление восточной империи. Он возложил эту задачу – даже не управления, a просто завоевания – на генерала испанца Феодосия. Отец последнего, также генерал и по имени тоже Феодосий, за два года перед тем был казнен за какое-то будто бы политическое преступление. Гратиан объявил Феодосия Августом. Войско встретило это с удовлетворением.
Надо признать, что испанец Феодосий, далекий от Востока, прибыв сюда, не принял ошибочной позиции гордого римского властителя. Пред ним развернулась картина фактической оккупации всего Востока завоевателями. Но готы инстинктивно и разумно чувствовали, что, сохраняя оккупационное верховенство, они одни еще не в силах создать здесь нормальный государственный уклад. И Феодосий разумно пошел навстречу этому государственному кондоминиону. Он два года (379–380) резидировал в Фессалонике, вел искусные переговоры с готами и сорвал их завоевательский дух. Он уступил им места поселения и здесь, в Европе, во Фракии, и на Востоке через проливы в Малой Азии. Равным образом привлек их к равноправному участию и в военном и гражданском управлении.
Феодосий был религиозен и верен западному никейскому православию, как и жена его Элия Флакилла. Они оба противополагали себя Востоку, отравленному арианством. A в этот момент в гибели Валента видели Божию кару за еретичество. Оба вдохновлялись изгнанием арианской болезни и восстановлением на Востоке их римского, западного православия, опираясь на ромофильствующую Александрию. Так как на церковно-римскомЗападе к этому времени установился согласный мир и союз власти церковной и государственной, то заложенные в основу его еще Константином Великим предпосылки языческой теократии теперь беспрепятственно воплотились в тот всем понятный союз религии и государства, который раньше лишь по горькому недоразумению породил период гонений. Теперь в сознании и самих императоров, и епископата, можно сказать, мгновенно, как нечто самопонятное, традиционное и не требующее доказательств, всплыло тысячелетнее римское слияние религии с государством, власти императорской с властью жреческой. Раз дана Imperium, то в тех же руках дано и sacerdocium. Раз дан imperator, то в его лице дан и pontifex maximus. Ha Западе это самосознание уже быстро скристаллизовалось и стало, как говорится, «само собой разумеющимся». На Востоке, еще не обретшем мира церковного, такого упрощенного представления о гармонии церкви и государства еще не было.