Вселенский расконвой
Шрифт:
– Запомни, друг мой, здесь тебе не на орбите, – глянул на него сурово Тот, а Зиусурда как-то странно усмехнулся и хлопнул Гибила по плечу. – Не беспокойся ты за них, не только у тебя бывает подходящий настрой…
Скоро на палубе послышались движение, крики, проклятия, злобный лай команд, застучали ноги по настилу трапа, и преступники сошли на землю, злые, удрученные, совершенно не в настроении. И в конкретно бледном виде – со связанными руками, распоротыми штанами и с бритыми наполовину бородами. В сопровождении натасканной, знающей свое дело охраны.
– Господи, как же от тебя воняет, – с ходу сообщил Хурдонаю
Сказал и не ошибся, в самую точку попал – арестованных держали в отделении для фекалий.
– Живо развязать, – продублировал Зиусурда, вышколенные стражники бросились выполнять, Хурдонай же, почувствовав дыхание свободы, отбежал шагов на двадцать и поддернул штаны:
– Я вам, такую мать, отвалю, еще как отвалю. Отвалю так, такую мать, что не унесете. Да я вас сто раз продам и куплю, такую мать, в аренду сдам и проценты получу. Сдохнете, загнетесь, окочуритесь, канете в Лету с головой. А я буду жить, буду здравствовать, буду живее всех живых. Всех куплю, сдам в аренду, продам.
– Давай, давай, вначале только отмойся от дерьма, – усмехнулся Тот. – И смотри, Мочегону не попадись. Он не я – сделает уродом. А впрочем. – Он снова усмехнулся, вздохнул и с брезгливостью посмотрел на прочих пленников, избавившихся от веревок. – А ну-ка брысь!
Его послушались. Миг – и лоцман с боцманами рванули за пилотом, дружно унося с собою в горы сортирный аромат. Сделали они это очень правильно и своевременно, только чудом разминулись с Мочегоном.
– Шолом, – сказал он, поручкался с Зиусурдой и оценивающе воззрился на ковчег. – Да, хороша коробочка, вместительная. Ты парнокопытных привез? Жуть как хочется свинины на ребрышках. Да и чушкин бы бушлат не помешал. Так душу бы и согрел.
– Ну, как там аборигены? – вежливо обломал его Тот. – Одичали? Деградировали? Склонны к каннибализму? Наблюдается ли типичный, ярко выраженный регресс?
– Может, и наблюдается, может, и склонны, да только нам с братвой насрать, – хмыкнул не без гордости Мочегон. – Уже охвачены, построены и в пахоте. Всосали сразу, кто ху из ху. Упираются рогами в лучшем виде, не хотят, чтобы конкретно по рогам. – Он замолк, сплюнул, высморкался, харкнул, очень смачно, с удовольствием, растоптал и, прищурясь, улыбнулся Зиусурде. – А у тебя ведь здесь, земляк, работа адова, гной, как я посмотрю, пердячий пар [37] . Хоть и каждой твари по паре, а зоопарк еще тот. Хвостов, рыл до хрена, а вот рабочих рук… А я бы мог помочь. По-кунацки, за уважуху…
37
Тяжелая физическая работа без средств механизации.
– Шутить изволите? – возрадовался Зиусурда, порывисто вздохнул и взглядом ищущего колодец в пустыне с мольбой уставился на улыбающегося Тота. – А, о отец?
– Ладно, ладно, все в порядке, естественная убыль, – успокоил его Тот, покладисто кивнул и осчастливил Мочегона. – О свиньях даже и не думай, нужны для популяции. Бери вон единорога, один фиг, парнокопытный. И не забудь на ужин пригласить. По-простому,
Глава 6
– Что, не нравится амбре? – хмыкнул Потрошитель в ухо Бродову. – Ничего, принюхаешься, и к запаху дерьма привыкнуть можно. А это вовсе даже не дерьмо, это наши старшие братья по разуму – гуманоиды с Плеяд, Кондрашкиане, если по-научному. Вице-юниоры Конфедерации, кандидаты в члены Галактсовета, лицензированные обер-посланники Малого и Большого Круга. А по сути дела сявки, ложкомои, обсоски и шныри. К тому же еще работающие на оперчасть Совета. Слава богу, тупые, узколобые и абсолютно не опасные, кардинально помешанные на порядке и на цифрах. Ничего, ничего, Даня, принюхаешься. Знал бы ты только, брат, как пахнут их бабы. Ох, вонючие. Зато, как ты говоришь, ласкучие. Хотя по сравнению с вашими, русскими, тьфу. Эх, помню, полонянка у меня была одна… Когда брали мы с Бату-ханом Рязань…
Вот такой вот вербальный компот – Плеядиры, Галактсовет и Бату-хан. Ну, еще, конечно, бабы.
«От этих гуманоидных кондрашкианцев недалеко и до кондрашки», – сделал вывод Бродов, нехотя вдохнул и посмотрел на Потрошителя, пребывающего в прошлом:
– Русская полонянка? Когда брали Рязань?
– Ну да, полонянка, натуральная княжна, – затуманился Серафим. – Ох и баба же была. Бровями союзлива, очами блистающа, всеми членами играюща, очень плоть уязвляюща. Я ее потом у Бугурчи [38] сменял на булатный нож, а он, каналья, уж и не знаю за что, на следующее утро снял с нее кожу. С него-то самого что взять. Варвар, азиат, вольный сын степей.
38
Военачальник Бату-хана.
Джип между тем замедлился, заехал в тупичок и с плавностью дал по тормозам у крепких решетчатых ворот. Рядом с ними на стене была вмурована бронзовая плита, крупные выпуклые буквы поблескивали строго и внушительно: «Санкт-Петербургский филиал Международного фонда Доггилавера».
Низко заурчали электродвигатели, мощные створки разошлись, и джип въехал внутрь, на белый прямоугольник двора.
– Угловая скорость коленвала девятьсот семнадцать оборотов в минуту, температура масла девяносто два градуса по шкале Цельсия, напряжение в бортовой сети четырнадцать целых и три десятых Вольта, – сообщил водитель-плеядир, плеядир же пассажир улыбнулся и с готовностью включился в общение:
– А до внешнего люка модуля А восемнадцать метров и сорок восемь с половиной сантиметров. Прошу к машине.
Дважды просить ни Бродова, ни Серафима не пришлось – они выскочили из джипа, жадно глотнули воздуха и глянули в унисон по сторонам. Модуль А представлял собой массивный двухэтажный особняк, в семь осей по фасаду черного карельского камня с флюгером и балконами. Внешний же люк закрывала крашенная суриком дверь. Бронзовая, в виде рыкающего скимена ручка скалилась недобро и зловеще, как бы невербально говоря: «Вход рупь. Выход сто». Впрочем, видимо, уже для полной ясности на двери еще висела табличка, жестяная, с пятнами коррозии, мило сообщавшая, что влезать не надо, а иначе со стопроцентной гарантией убьет…