Всем глупышкам посвящается
Шрифт:
– А тебе со мной разве не хочется?
Секундное молчание.
– Убедила.
Отлично. Через пару часов займусь ужином. Решила сходить в магазин. Ох, где была эта мысль раньше, когда я еще не пришла домой? Пошла в ближайший супермаркет. Пока выбирала мясо, пришло уведомление. "Чем ты была так занята утром, что не могла мне ответить?". Чуть яйца из корзинки не выронила. "Замужние женщины с утра посвящают себя мужу. Понимаешь?". Он прочитал и некоторое время не отвечал. А я стояла, как дура, посреди мясного отдела с телефоном в одной руке, куриным филе в другой и с испуганным взглядом. Наконец
– Может я и американец, но я не идиот.
– Я не имела это в виду.
– Скажи, а, когда ты спишь с ним, ты представляешь меня?
Яйца таки выпали и распластались по полу.
– Зачем ты столько спрашиваешь? Это что, мужское извращение такое? Женщины, когда им находят замену, хотят навсегда вычеркнуть это из своей памяти, вы же только и делаете, что узнаете об этом факте все больше и больше деталей.
– А ты не думала, что это защитная реакция такая? Мне нужно говорить с тобой, хоть о чем-то. Большее количество деталей сдерживает меня, чтобы не пробить стенку от злости. Плюс помогает поверить, что это правда, а не мой ночной кошмар.
Пока сбежались убирать и обсчитывать меня за разбитые яйца, я успела ответить:
– Ты не понимаешь. Правда и есть твой ночной кошмар.
Вернулась домой, стала готовить. Получалось с переменным успехом. У меня осталось немного времени до прихода Макса, когда он снова написал. Освободившись от готовки, я залегла под одеяло. Джек оказался свободен и вдруг попросил увидеть меня. Вау. Давно он не просил поговорить вживую. Я согласилась, и все время, пока ждала звонка, едва не умерла от волнения и страха. Все разом вспомнилось. Прошлое комком упало на меня, как снег в августе - нереально. Снова эта жуткая дрожь по телу и ожидание, томительное ожидание. Волнительно увидеть его, услышать. Волнительно посмотреть в глаза человека, чье мнение для тебя важнее вообще всего, волнительно говорить с ним после долгой паузы, которая, казалось, была навсегда. Противно. Противно смотреть на него, бывшего с другой. Вот так мне было.
Раздался звонок. Я подняла. Там темно. Что там? Утро? Все еще ночь? И вдруг - свет, его лицо, эта улыбка, взгляд прямо в глаза.
– Привет.
Он выглядел таким уставшим, таким взъерошенным и сонным, часто зевал.
– Тебе бы еще спать.
– Я не могу. Сон ушел.
– Куда же он направился?
– В Украину, к одной принцессе, заключенной драконом.
Я улыбнулась, опуская взгляд. Боже, ты издеваешься, он стал еще прекраснее, еще милее, еще роднее.
– Я тебя смутил? Прости.
– Да, все в порядке. Я просто...
– Просто что?
– Я просто скучала по тебе.
Джек смял подушку, подложил руку под щеку:
– А я все еще скучаю.
Мы молчали, попеременно опуская и подымая глаза. Еще бы грустную музыку кто-нибудь включил, и я бы расплакалась.
– Покажи кольцо, - сказал он.
Я показала. Он ничего не ответил. Послышался только монотонный вздох.
– Твоя комната изменилась, - сказала я.
– Мы переехали. Да и твоя тоже уже не твоя. Нет всего того, что я помнил и любил. Куда делись все игрушки, заваленная одеялами кровать, на которой было сделано 90% твоих фото? Где маленький телик на тумбочке? А балкон сзади?
– Я, видишь, тоже
– К дракону своему в башню?
– К мужу.
– А есть разница?
Снова это неловкое молчание.
– Хватит, Джек. Расскажи лучше, как там твоя принцесса? Думала, ты уже и сам стал драконом.
– У меня есть только одна принцесса, и она слишком далеко, даже для такого дракона, как я. Но я что-нибудь придумаю.
– Только не убивай моего дракона, я уже привыкла к нему. Он меня любит.
– Глупенькая, он просто хочет тебя съесть.
– Не съел пока, как видишь.
– Откармливает.
– Это такой элегантный способ сказать, что я поправилась?
– Ты не поправилась. Зато у тебя выросла грудь.
– Это девчачья магия такая. Хочешь, покажу?
– Хочу, - он привстал на кровати.
– Потише, дружище, притормози. Юмора что ли не понимаешь?
Он рассмеялся, утирая глаза ладонями:
– Прости, на меня порой находит.
Я деловито поправила кофту и поглядывала на дверь - вдруг Макс сейчас вернется.
– Знаешь, - продолжал Джек, - он тебя не заслуживает.
– Она тебя тоже.
– Ее нет. Забудь о ней. Это вообще случайность.
– Ну, теперь я уже не устрою истерики, если у тебя кто-то появится. Может, я даже приеду на крестины твоих детей. Ты же разрешишь мне быть кресной? А потом мы будем дружить семьями, я тоже рожу своему рыжику парочку ребятишек, и мы...
– Заткнись.
– Фу, как грубо. Что с тобой, Джек?
Он смотрел в другую сторону. Улыбка исчезла с его гладко выбритого лица, руки напряглись.
– Даже то, что ты замужем не делает тебя не моей.
– Кажется, ты не понимаешь сути брака.
– Мне плевать.
– Тебе на все плевать.
– Я же знаю, что это все еще прежняя ты. Не оставляй меня.
В темном мерцании комнаты, мы вновь одни, как в старые добрые времена, вот только ничего старого и доброго не осталось.
– Не оставлю, дружок. Когда такое было, чтоб я тебя оставила? Ты всегда сам уходишь.
Он некоторое время просто сидел и смотрел в экран. Я думала, куда же подевались все его рассказы о новых друзьях, о покупках, о том, какое крутое кафе он сегодня обнаружил по дороге на работу? Куда делась его привычная болтовня о жизни? Он просто молчал. Слишком долго и непохоже на него, привычного. Да, и я не проронила ни слова. Мне просто хотелось, как в тот первый раз, полностью погрузиться в его мир, нырнуть к нему, не думать ни о чем.
– Джек, не молчи. Я тебя таким раньше не видела.
– Это просто я, - неожиданно заулыбался он.
– Я, только сонный и уставший.
– Обычно, ты всегда веселый.
– Обычно ты была моей.
– Никогда этого не было, - заправила волосы за уши.
– А ты не думала, что это единственное, что было по-настоящему. Недавно я задумался об этом. Подумал, что так и не удалил твои фото, что когда где-то слышу твое имя, меня слегка передергивает, и, что мама с папой все реже спрашивают о тебе. Я подумал, что и от твоего отца ничего не слышу уже давно, что в девушках все чаще ищу твою манеру говорить с этим легким акцентом и ломотой в голосе на некоторых словах. Я задумался о том, что ты уходишь из моей жизни и испугался.