Всем парням, которых я когда-либо любила
Шрифт:
Чувствую, как начинаю потеть, и быстро говорю:
– Ты должен знать, что я написала это письмо очень-очень давно.
– Хорошо.
– Много лет назад. Миллион лет назад. Я даже не помню, что именно написала. – «Вблизи твое лицо было не просто симпатичным, а прекрасным». – Серьезно, это письмо времен средней школы. Я даже не знаю, кто бы мог его отправить. Можно взглянуть? – Я тянусь за письмом, стараясь оставаться спокойной и не показывать отчаяния, лишь простое небрежное спокойствие.
Питер колеблется, а затем одаривает меня своей идеальной улыбкой.
– Не-а, хочу оставить его себе. Никогда
Я бросаюсь вперед и быстро, словно кошка, выхватываю письмо из его руки.
Питер смеется и поднимает руки, сдаваясь.
– Ладно, хорошо, забирай. Боже.
– Спасибо. – Я начинаю пятиться от него. Бумага дрожит в моей руке.
– Постой, – колеблется он. – Слушай, я не хотел красть твой первый поцелуй и все такое. Это не входило в мои планы…
Я перебиваю его таким фальшивым смехом, который даже мне самой кажется безумным. Народ оборачивается и смотрит на нас.
– Извинения приняты! Древняя история! – А затем даю деру. И всю дорогу до женской раздевалки я бегу быстрее, чем когда-либо в своей жизни.
Как такое вообще могло произойти?
Опускаюсь на пол. Мне и раньше снилось, что я приходила в школу голой. Или в сочетании: приходила-в-школу-голой-забыв-подготовиться-к-экзамену-на-урок-на-который-никогда-не-записывалась. Или так: обнаженная-на-экзамене-и-некто-пытается-меня-убить. Короче, в бесконечных вариациях.
А сейчас мне ничего больше не остается, кроме как вытащить из конверта письмо и прочитать его.
Дорогой Питер К.,
Во-первых, я отказываюсь звать тебя Кавински. Ты считаешь себя таким крутым, называясь по фамилии. Так вот, чтобы ты знал, Кавински идеально подходит для старика с длинной седой бородой.
Знал ли ты, целуя меня, что я в тебя влюблюсь? Иногда я думаю, что да. Определенно – да. И знаешь почему? Потому что ты думаешь, Питер, что ВСЕ тебя любят. И вот это я ненавижу в тебе больше всего. А самое ужасное, тебя действительно все любят. В том числе и я. Люби ла . Но больше не люблю.
Вот все твои наихудшие качества:
– Ты рыгаешь и не извиняешься. Просто полагая, что все сочтут это очаровательным. А если нет, то тебя это не заботит, верно? Так вот, это вовсе не так! На самом деле, тебя это волнует. Ты беспокоишься о том, что думают о тебе люди.
– Ты всегда забираешь последний кусочек пиццы. И никогда не спрашиваешь, хочет ли кто-то еще. Это грубо!
– Ты во всем хорош. Слишком хорош. Мог бы дать шанс и другим парням проявить себя, но ты никогда этого не делаешь.
– Ты поцеловал меня просто так, без причины. Хотя я знала, что тебе нравится Джен, и ты знал, что тебе она нравится, да и сама Джен была в курсе. Но ты все равно это сделал. Просто потому, что мог. И мне действительно хочется знать: почему ты сделал это со мной? Мой первый поцелуй должен был быть чем-то особенным. Я читала про это, про то, что должна была при этом почувствовать: фейерверки, разряды молний и шум волн, грохочущих в ушах. У меня же не было ничего подобного. Благодаря тебе он был настолько неособенным,
Но самое ужасное, что этот дурацкий, ничего не значащий поцелуй заставил меня начать влюбляться в тебя. Ты мне никогда не нравился. Я никогда даже не думала о тебе до этого. Джен всегда говорила, что ты самый красивый мальчик в нашем классе, и я соглашалась, ведь так оно и было. Но я по-прежнему не видела твоего очарования. У множества людей привлекательная внешность. Но это не делает их интересными, интригующими или классными.
Может быть, ты именно поэтому поцеловал меня. Чтобы установить мысленную власть надо мной, заставить взглянуть на тебя по-другому. Знаешь, что? Это сработало. Твоя маленькая уловка удалась. Я тебя заметила. Вблизи твое лицо было не просто симпатичным, а прекрасным. Как много красивых парней ты когда-либо видел? Для меня же был только один. Ты. Думаю, это благодаря твоим ресницам. У тебя действительно длинные ресницы. Несправедливо длинные.
Хотя ты этого не заслуживаешь, так и быть, я перечислю все, что мне в тебе нравится(лось):
– Однажды на естествознании, когда никто не желал быть напарником Джеффри Саттлмана, поскольку от него пахло потом, ты вызвался добровольцем, словно в этом не было ничего особенного. После этого случая все внезапно решили, что Джеффри не так уж плох.
– Ты до сих пор в хоре, хотя все остальные ребята теперь перешли в группу или оркестр. Ты даже сольно поешь. Танцуешь, и при этом не стесняешься.
– Среди всех ребят ты вырос самым последним. Теперь же ты самый высокий из всех, словно заслужил это. Однако даже когда ты был низеньким, никого это не волновало – девочкам ты и так нравился, а мальчишки всегда выбирали тебя первым для игры в баскетбол на физкультуре.
После твоего поцелуя, ты мне нравился до конца седьмого класса и большую часть восьмого. Было нелегко видеть тебя с Джен, держащимся за руки, целующимися на автобусном кольце. Наверное, с тобой она чувствовала себя особенной. Потому что в этом твой талант, верно? Ты заставляешь людей чувствовать себя особенными.
Знаешь, каково это – любить кого-то настолько сильно, что становится больно, и знать, что он никогда не почувствуют того же? Наверное, нет. Людям вроде тебя не приходится страдать от подобных вещей. После того, как Джен переехала, и мы перестали дружить, мне стало легче. По крайней мере, не приходилось больше выслушивать завораживающие рассказы о тебе.
Теперь же, когда год подходит к концу, я точно знаю, что переболела тобой. У меня выработался к тебе иммунитет, Питер. И я с гордостью могу сказать, что я единственная девушка в этой школе, которая больше не восприимчива к чарам Питера Кавински. И все потому, что я получила очень сильную дозу тебя в седьмом классе и в большей части восьмого. Теперь мне больше никогда не придется беспокоиться о том, чтобы «подхватить» тебя снова. Какое облегчение! Бьюсь об заклад, если бы мне когда-нибудь пришлось поцеловать тебя еще раз, то я бы определенно что-нибудь подхватила. Но это была бы не любовь. А венерическое заболевание!