"Всем сердцем с вами". Клара Цеткин

Гуро Ирина Романовна

Все удивлялись, каким образом удалось это напечатать.

Георг стал уморительно рассказывать, как ему удалось при помощи бумаги с печатью имперской Академии художеств уговорить редактора газеты — совершенный кретин! — что это вполне благонамеренный рисунок на библейские темы…

Оставшись одна в номере гостиницы, Клара не сразу легла, вспоминая с улыбкой все происшедшее: и удачное выступление, и глубоко симпатичных ей Кете и Георга…

Жилось ей теперь много сложнее, чем раньше. Тот голос, который часто произносил одобряющее слово, такое нужное

и дорогое для нее, умолк навеки. Ушел из жизни Энгельс.

А она так часто нуждалась в поддержке! Все новые трудности возникали на ее пути, на пути ее единомышленников.

Теперь, конечно, никто не может отрицать, что партия стала сильной, миллионы рабочих подали голос за ее кандидатов при выборах в рейхстаг.

Но сколько «но» вносят в теорию Маркса оппортунисты, зовущие к уступкам буржуазии!

Клара взывала к вчерашним друзьям, к вчерашним своим учителям:

— Еще башмаков вы тех не износили, в которых шли за гробом Энгельса! Еще траурный креп не снят с наших знамен! А дух ревизии уже витает под сводами нашего партийного дома!

Накал разногласий достиг высшей точки на Штутгартском партийном съезде.

…Клара узнает маленькую худенькую женщину на трибуне. Это доктор Роза Люксембург, главный редактор «Саксонской народной газеты». Она молода, и что-то даже девичье есть в ее некрасивом лице, освещенном большими темными глазами.

Но какая это смелая и энергичная женщина! Ее речь раскованна, темпераментна… И вместе с тем неумолимо логична!

Клара согласна с каждым словом Розы. Да, Роза ясно видит перед собой врага! Сейчас особенно важно: ясно видеть врага. Потому что он набирает силу. И потому, что хочет обойти с тыла. Обмануть бдительность рабочих. Соблазнить «единством нации».

Роза убедительно показывает опасность этих мыслей.

Объявляется перерыв, и Клара спешит к Розе, чтобы выразить свое восхищение ее речью. Что-то подсказывает Кларе, что они будут очень близки.

Женщины идут к выходу.

— Товарищ Роза, поедемте ко мне! У меня очень тихо. Если мои сорванцы станут нам мешать, то пока я еще могу выпроводить их…

Роза охотно соглашается.

Роза всему радуется: изящно накрытому столу, вкусной домашней еде.

— До чего же мне надоела ресторанная пища! — говорит она.

Роза увидела фотографию Клары с обоими мальчиками.

— Как их зовут? — живо спросила она.

— Костя и Максим.

— О, это русские имена?

— Мой муж был русским.

— Простите, я напомнила вам…

— Это не забывается. Я овдовела совсем молодой. И была счастлива так недолго. И все же оно было, это счастье…

— Как редко случается, что женская судьба складывается счастливо, не мешая, а помогая женщине в ее деле, в ее борьбе. Правда?

Роза расположилась в кресле, сбросив ботинки и поджав под себя ноги. Сейчас, с растрепавшимися волосами, раскрасневшаяся, она выглядит совсем юной.

— Как вы вошли в партию, Роза? — спрашивает Клара.

— Вероятно, помог случай. Арестовали старого рабочего, который жил в нашем доме. Я знала

его с детства и была к нему очень привязана. Я хотела узнать о его судьбе. И нашла его товарищей. Они как-то сразу поверили мне. Ведь, в сущности, я была девчонкой из мелкобуржуазной семьи. Просто девочка, просто гимназистка. Но рабочие приняли меня в свою среду, может быть, потому, что я так искренне горевала о своем друге. Мне повезло: я попала к настоящим людям. В Польше, где двойной гнет — русского самодержавия и «своего» панства, — политическое сознание проявляется рано. В семнадцать я уже была партийной функционеркой, а в восемнадцать должна была бежать из Польши.

— В Швейцарию, конечно?

— Конечно. Границу переходила нелегально.

— Живописный жандарм, подкупленный кабатчиком?

— Почти. Жандарма, правда, я не видела, поскольку лежала на телеге под копной сена и боялась только одного: расчихаться! А кабатчик, по-нашему корчмарь, действительно был вполне театральный: с могучими усами, похожими на приклеенные.

— А потом Женева?

— Нет, Цюрих. Там я окончила университет. Я всю жизнь мечтала заниматься естественными науками: люблю все живое, мне дорога каждая травинка. Потом я стала изучать общественные науки.

…Позже Роза часто бывала в Зиленбухе, где поселилась Клара. Здесь Роза писала свои статьи в маленькой комнате в мезонине, которую она любила за то, что свет встающего солнца прежде всего попадал сюда. А Роза вставала с первым его лучом.

…Уве Нойфиг ввел новые порядки на своих предприятиях. Производство алюминия расширялось.

Алюминий — металл будущего. Тверже олова, мягче цинка. Легчайший вес. Очень нужен для флота, для авиации. А сплав с медью дает такой результат… О, будущее за ним, за алюминием!

Зепп Лангеханс — его безотказный советчик. Уве слушал его как оракула. Всезнающего Зеппа. Необходимого Зеппа, Зеппа Безменянельзя.

Зепп чуял малейшие нюансы конъюнктуры в верхах общества. Он давно понял, что не в военных штабах, не в недрах министерств и даже не в голове кайзера возникают генеральные планы. Растущая германская индустрия — вот кто диктует эти планы. Потом, скрепленные волею монарха, они превращаются в решения, четко выраженные языком меморандумов, законоустановлений, дипломатических и торговых демаршей и так далее. Так думал Зепп.

В обществе, как и в природе, идет борьба. Мощные современные объединения, картели и тресты поглощают мелких промышленников, как удав кроликов.

Ушли в вечность те времена, когда папа Нойфиг знал в лицо каждого своего рабочего и переругивался с нерадивыми подмастерьями из-за плохо прикрепленной ручки кастрюли.

С тех пор рабочие тоже прошли немалый путь со всеми своими профсоюзами, ферейнами и товариществами, не говоря уже о том, что существует политическая партия…

Современный хозяин не рабовладелец с хлыстом, которым он обеспечивает производительность труда. Предприниматель, если он идет в ногу со временем, дорожит своими рабочими и стремится их приручить.