Всем сердцем

Мэтьюз Патриция

– Чу Чин говорит, что к тому времени уже закончила всю работу по дому и ушла вскоре после мисс Фостер. Проходя по коридору, она видела сквозь открытую дверь гостиной живую хозяйку, сидевшую на диване.

– И последний вопрос... Когда ты уходила из дома, не встречала ли ты по пути мужчину, который мог быть любовником Мадлен?

– Чу Чин говорит, что нет.

– А вообще ты видела мужчин, входивших в дом через боковую дверь.

– Чу Чин говорит, что она всегда заканчивает работу раньше мистера Фокси и уходит. Потом, рано утром, возвращается.

И она ни разу не видела мужчину, который входил бы в боковую дверь.

– Спасибо, Чу Чин, – скрывая разочарование, проговорил Хард. – Можете приступать к перекрестному допросу, мистер Гарт.

Когда Хард сел, Серена шепнула:

– Еще одна маленькая победа?

– Думаю, да. – Он прислонился к спинке стула, ощущая усталость во всем теле. – Надеюсь всем сердцем, что это так. Нам очень нужны такие маленькие победы.

Наблюдая, как Гарт допрашивает китаянку, Хард испытал внезапный приступ жалости к прокурору. Языковой барьер действительно сильно мешал перекрестному допросу. Проходило много времени, прежде чем мистер Хо переводил вопрос на китайский, выслушивал ответ Чу Чин и сообщал прокурору ответ по-английски. Вскоре Гарт потерял терпение и обрушился на мистера Хо, обвиняя его в том, что он неправильно переводит. Китаец только невозмутимо улыбался, и судья Андервуд принялся увещевать обвинителя.

В конце концов прокурор, потрясая в негодовании руками, гордо прошествовал к своему месту.

Свидетелей у Харда было катастрофически мало. Он послал телеграмму Даррелу Квику в Сан-Франциско. В ответной телеграмме Даррел сообщал, что идет на поправку, но приехать, к сожалению, еще не в состоянии. Следующей свидетельницей Спенсер Хард вызвал Матушку Тэйлор. Хозяйка пансиона была настроена достаточно враждебно, но адвокату удалось добиться от нее нескольких удачных ответов. Он заставил женщину признать, что сначала Серена показалась ей настоящей леди. Она сообщила, что ей даже нравилась эта девушка. Но все разом переменилось, как только она узнала из газеты, что Серена владеет «Раем», вместилищем греха!

– Но вы ведь знали, что она не управляет им, миссис Тэйлор?

– Откуда мне это было знать? – презрительно фыркнула миссис Тэйлор.– Я только тогда распознала ее подлую натуру!

– Разве она не объясняла вам, что не имеет никакого отношения к управлению «Раем»?

– Как никакого отношения? Она же убила эту женщину, верно?

– Миссис Тэйлор, если обвиняемая, как вы считаете, управляла «Раем», зачем ей понадобилось снимать у вас комнату? Она могла бы жить там.

Миссис Тэйлор задумалась, но быстро нашла ответ и торжественно произнесла:

– Потому что она хотела скрыть это от порядочных людей!

Хард отошел на свое место, давая понять, что закончил допрос. Хард размышлял, не совершил ли он ошибку, вызвав эту тучную даму в качестве свидетельницы. Но все же пришел к выводу, что ее показания принесли больше пользы, чем вреда.

Последним свидетелем защиты был Рори Кленденнинг. Он с энтузиазмом вызвался принять участие в судебном заседании,

но Хард до последнего момента сомневался в необходимости его присутствия. Правда, теперь ему приходилось хвататься за любую соломинку, и этой соломинкой оказался Рори Кленденнинг.

Рори рассказал, что он сын проповедника и приехал на Запад попытать счастья. Приехал сюда без денег, потом работал на копях, а сейчас является совладельцем фрахтовой компании.

Затем Кленденнинг рассказал, как семья Фостер спасла его в пустыне от смерти и о последовавших за этим событиях, включая смерть родителей Серены.

– А теперь, мистер Кленденнинг, – наконец сказал Хард, – скажите, каково ваше личное мнение об обвиняемой?

Кленденнинг наклонился вперед, и его голубые глаза просветлели.

– Серена Фостер – прекрасный человек, сэр. Она спасла меня тогда в пустыне и с тех пор вела себя как настоящая леди.

Серена слушала, смотрела на него и чувствовала, как ее сердце наполняется любовью. Она с трудом сдержала подступавшие к глазам слезы.

– Скажите, мистер Кленденнинг... по вашему личному мнению, Серена Фостер способна совершить убийство?

– Никогда! Она не причинит вреда ни одной живой душе! – горячо ответил Рори. – Готов поклясться в этом! Господь свидетель, Серена Фостер никогда и ни при каких обстоятельствах абсолютно не способна на убийство!

«Браво, молодой человек, – подумал Хард, – браво!» Но тут он увидел ухмылку на губах Гарта. С недобрым предчувствием и весь внутренне сжавшись, Хард склонился над столом.

– Я оценил ваше пылкое выступление, мистер Кленденнинг, – приступил прокурор к перекрестному допросу. – Тем не менее есть некоторые обстоятельства, которые не позволяют полностью полагаться на ваши слова.

Рори взглянул на него враждебно:

– Не понимаю, о чем вы, сэр.

– Понимаете, мистер Кленденнинг, понимаете. – Неожиданно обвинитель повысил голос: – Разве вы не любовник этой женщины?

Ошеломленная Серена чувствовала, что сгорает от стыда. Комната закружилась у нее перед глазами, и она испугалась, что сейчас потеряет сознание. Господи, только не это!

Кленденнинг привстал со стула:

– Что... Да как вы смеете!

Гарт повернулся и ткнул пальцем в сторону Серены:

– Вы готовы поклясться, что не состоите в сожительстве с обвиняемой?

– Как вы смеете! – дрожа от гнева, повторил Кленденнинг. – Вы просто негодяй, если осмеливаетесь говорить такое о леди!

– Однако это правда, – отрубил Гарт. Кленденнинг встал и, сжав кулаки, направился к обвинителю.

– Ваша честь! Ваша честь! – отшатнувшись, испуганно проблеял Гарт.

Раздался стук молотка.

– Что это значит, молодой человек?! Вы находитесь в суде!

– Что, сэр? – Кленденнинг удивленно обернулся к нему.

– Вы не в салуне, юноша, а на судебном заседании. – Судья Андервуд взмахнул молотком: – Сядьте!

Хард с тревогой наблюдал за происходящим. Он мог бы протестовать, но понимал, что это бессмысленно.