Всем сестрам по серьгам

Туголукова Инна

— Ты видишь, у меня все с волосами, — нашелся Николай Иванович, пытаясь сохранить невозмутимость.

— Бабуленьку и дедуленьку я обожаю больше всех на свете! — И, умильно посмотрев на деда, Сашенька порывисто обнял его за шею и прижался всем своим тельцем, дрожа от усердия и всеми силами стараясь показать, как сильно он его любит.

Николай Иванович закрыл глаза, и по лицу его растеклась блаженная улыбка.

В комнату вошла заспанная Анька и застыла, пораженная обилием людей.

— Что это

она у тебя спит совсем голая? — вскинулся Андрей. — Ведь не лето на дворе.

— А ты попробуй одень ее. Она все с себя снимает, говорит, жарко.

— Ты что у нас, закаленная? — протянул он к дочке руки.

— Какая же я закаленная? — удивилась та, бросаясь к нему в объятия. — У меня же нет колес.

Он подхватил ее на руки, и Анька, подломив тонкий стебелек шейки, уронила тяжелую головку ему на плечо. Андрей потянул носом и сладко зажмурился.

— Откуда ты только взялась?

— Из цветка, — прошептала Анька и доверительно поведала: — Я родилась в цветке.

— А ты помнишь, что у тебя сегодня день рождения?

— Помню.

— А сколько тебе годков исполнилось, знаешь?

— Три годика! — продемонстрировала она растопыренные пальчики. — А подарки ты мне принес?

— Принес. Только сначала пойдем оденемся.

— Как хорошо она букву «р» выговаривает, — заметила Надежда Никитична.

— Это ее Ольга научила. Показала, как надо ставить язык, и Анька сразу схватила.

— Ну, именинница проснулась, давайте садиться за стол. Я уже и кур вытащила из духовки, пока они там совсем не засохли.

— Ой-ей-ей! — заволновалась Алена. — А вот это вы напрасно сделали! Мы же вам рассказывали…

Надежда Никитична побежала на кухню, и глазам ее открылась ужасающая картина: обе курицы, с любовью запеченные до золотисто-румяной корочки, валялись на полу, а над ними самозабвенно трудились Фунтик и Фиса.

— Ах, мерзавцы! — возопила Надежда Никитична. — Вы что же наделали?!

Ворюги ускорили темп, не удостаивая досадную помеху даже взглядом. Зато противень, каким-то чудом державшийся на краешке плиты, со страшным грохотом низвергся на пол, заливая его тягучим мутным жиром.

Фиса стремглав вылетела из кухни, за нею рванул Фунтик, сжимая в зубах уворованную добычу.

— Куда?! — попыталась преградить дорогу Надежда Никитична, но пес пошел на таран, и пришлось позорно отступить.

Пока шумно и весело обсуждали происшедшее, пока отмывали кухню, разыгрался зверский аппетит. И хотя основное блюдо было утрачено безвозвратно, стол получился обильный, и все остались сыты и довольны.

За чаем Алена, пошептавшись с дочкой, сообщила:

— А у нас есть маленькая тайна.

— А я знаю какая! Знаю! — закричал Сашенька.

— В компании секретов нет, — устыдила Надежда Никитична.

И Алена рассказала, что Анька

вот уже несколько дней ходит в садик, пока, правда, только на четыре часа — привыкает, но ей там так нравится, что домой уводить приходится с боем. Так что недельки через две и сама она, Алена, выйдет на работу.

— А еще годок не посидишь? Ведь болеть начнет, жалко! — огорчилась Надежда Никитична.

— Тебе, может, денег не хватает? Так ты скажи. Что там у вас платят в больнице — три копейки.

— Дело не в деньгах. Не только в деньгах. Все равно когда-нибудь придется это сделать. Почему не сейчас?

— Трудно тебе будет.

— А мама моя всегда говорила: «На работе женщина отдыхает», — засмеялась Алена. — Мими утром в школу, я Сашеньку и Аньку в садик — и в больницу. Работать буду с восьми до четырех, в начале пятого заберу малышей из сада — и снова все дома.

— Как у тебя все просто получается! Ну смотри, тебе решать…

В дверь позвонили.

— Мими, откроешь? — попросила Алена.

— Что я вам, швейцар, что ли? — огрызнулась та, но открывать все же пошла.

— Какая она стала агрессивная, — покачала головой Надежда Никитична.

— Пройдет, и следа не останется, — успокоил Николай Иванович. — Вспомни, наши какие были в этом возрасте.

— Да-а, — согласилась Надежда Никитична. — Это трудно забыть.

— Называется «переходный возраст», подростковый криз, — пояснила Алена. — Эмоциональная неустойчивость, желание освободиться от опеки и контроля взрослых, стремление к самоутверждению. Но это опасно, когда родители злоупотребляют своим авторитетом. Я не злоупотребляю, — засмеялась она.

— А ты и не родитель, — определил ее статус Андрей.

— А кто же она, по-твоему? — ехидно осведомилась Мими. — Именно что родитель. Других у нас нет…

Она вошла на кухню, держа в руках большую шестиструнную гитару. Следом за ней шел высокий улыбающийся парень с огромным рыжим медведем и букетом нежно-розовой гвоздики-шабо.

— О! — обрадовалась Алена. — «Все флаги в гости к нам»! Знакомьтесь, пожалуйста — это наш сосед и друг Алеша. А это, — повернулась она к столу, — Надежда Никитична, Николай Иванович и Андрей… Анькин папа.

— Почему Анькин? — обиделся Сашенька. — Это наш всехний папа. — И тревожно заглянул в глаза Андрею: — Правда?

— Естественно! — подмигнул ему тот.

— Мишка мне? — Анька решительно вернула разговор в нужное русло и на всякий случай подошла поближе к Алеше.

— Тебе-тебе! — засмеялся сосед, протягивая игрушку. — Держи, именинница! А это маме. — Он вручил Алене букет, поцеловал руку и, не выпуская из ладони ее пальцы, коснулся губами щеки. — Твои любимые…

— Спасибо, Леша, — зарделась Алена. — Садись за стол. Мими, ухаживай за гостем.