Всемирная история: в 6 томах. Том 5: Мир в XIX веке
Шрифт:
К. фон Сименрод. Император Вильгельм I и канцлер О. фон Бисмарк в комнате дворца Унтер ден Линден. Берлин, 1887 г. Частная коллекция
В этот момент ситуация во властной структуре Пруссии изменилась. В 1858 г. Фридрих Вильгельм IV заболел нервной болезнью и регентом при нем стал его брат Вильгельм. Хотя 61-летний Вильгельм исповедовал консервативно-монархические взгляды, именно при нем в Пруссии началась «новая эра». Постепенно снижалось давление на прессу и общество. Новый импульс получил проект объединения страны по малогерманскому пути после поражения Австрии в войне с Италией в 1859 г. Многие общественные мероприятия, такие, например, как праздник Шиллера в 1859 г. (который проходил при активнейшем участии Германского национального общества) сопровождались призывами
В 1861 г., после смерти Фридриха Вильгельма IV, его брат стал королем Пруссии под именем Вильгельма I. Именно с этого времени, с сентября 1862 г., когда Отто фон Бисмарк был назначен на должность прусского министра-президента, начинается эпоха истории Германии, которую по праву можно назвать «бисмарковской». Бисмарк был назначен на эту должность в сложный период нарастания конфликта трона и ландтага, когда в Пруссии возникла угроза новой революции. Он прежде всего усиливает антилиберальную направленность внутренней политики и ограничивает свободы, чтобы стабилизировать ситуацию. Но основной целью своей деятельности он сделал объединение страны под эгидой Пруссии.
Общественное мнение вовсе не было воодушевлено назначением малоизвестного политика на столь высокий пост. Газета «Кёльнише цайтунг» писала в сентябре 1862 г., что Бисмарк является «среди юнкеров наших восточных провинций редкой птицей, образованным и духовным человеком, которому присуща не только личная обходительность, но и красноречие и предприимчивость; его нельзя назвать ни беспомощным, ни тем более безопасным человеком». А известный историк и публицист Г. фон Трейчке, многолетний издатель «Пройссишер ярбюхер» в том же году скептически заметил: «Когда я слышу от такого юнкера, как этот Бисмарк, что он хвастает “железом и кровью”, с помощью которых он собирается покорить Германию, то эта пошлость достойна только смеха». Естественно, особенно критически в этот период отнеслись к новому министру-президенту либералы и социалисты. Они считали Бисмарка не конструктивным политиком, а авантюристом. Фердинанд Лассаль отзывался о нем как о «реакционном юнкере, от которого можно ожидать только реакционных шагов».
После битвы при Кенинггретце (1866 г.) это уничижительное мнение о Бисмарке в корне изменилось, особенно в либеральной и консервативной среде. Тот же Г. фон Трейчке называл теперь его «популярнейшим человеком в Пруссии». В это время бисмарковская политика уже кажется ему не только «понятной, но и нравственной. Он хочет продвинуться вперед ради высокой цели германского единства, и тот, кто является личностью, должен ему в этом помогать». Выразителем национальных интересов к середине 1860-х годов стали его считать и либералы, полностью поддержав войну Пруссии против Австрии и видя в ней следование общегерманским целям против венских интриг.
Столь же восторженно оценивалась деятельность Бисмарка и за границей. В 1866 г. лондонская «Таймс» писала, что Бисмарк является «единственным человеком в Германии, который знает, чего он хочет. Без него стремление немецкого народа к единству не смогло бы осуществиться».
Все эти высказывания отдают должное целеустремленности и последовательности Бисмарка. Он показал себя человеком, готовым пойти на все для достижения своей цели. А такой целью для него в 1860-е годы стало усиление Пруссии и объединение германских государств в единую империю под ее руководством.
Твердость своей позиции в отношении любых сил, которые могли бы помешать реализации объединительной стратегии (в том числе и одной из ветвей прусской власти — ландтага), Бисмарк продемонстрировал в ходе так называемого Конституционного конфликта. Толчком к нему стал вынесенный на одобрение ландтага в 1860 г. проект военной реформы, который предполагал увеличение армии в два раза, продление срока службы с 2 до 3 лет и ослабление значения и самостоятельности ландвера, боеспособность которого оценивалась экспертами очень низко. Для осуществления этой программы предполагалось увеличить военные ассигнования, которые в последнее время из-за тяжелого финансового положения покрывали едва ли две трети военных нужд, и это при том, что в то время всеобщая воинская повинность существовала только на бумаге. Камнем преткновения для либеральной палаты стал проект реорганизации ландвера, который для многих с 1806 г. был символом демократического подъема и национального освобождения, а также демократическим, народным элементом в аристократической структуре прусской армии. Возражения вызвало также предполагаемое увеличение срока службы. Либералы считали (и высказывали это вслух на заседаниях), что увеличение армии станет наступлением на буржуазные свободы. Отказ палаты от одобрения законопроекта привел к ее открытому противостоянию с министром-президентом. 30 сентября 1862 г. он выступил в бюджетном комитете ландтага с программной речью, в которой, в частности, заявил, что «Германия надеется не на либерализм Пруссии, а на ее силу, это Бавария, Вюртемберг или Баден могут рассчитывать на либерализм, потому что не претендуют на ту роль, которую
С восшествием на престол Вильгельма I и назначением на должность прусского министра-президента Бисмарка национальная идея объединения стала государственным делом Пруссии, основной задачей ее властей. Произошел перевод проблемы единства Германии в плоскость государственной политики, что сделало ее реальной и в конечном счете выполненной задачей.
Не останавливаясь на подробностях «военного пути» объединения страны (оно многократно описано во всех учебниках), необходимо отметить лишь некоторые моменты. В результате двух войн — Датской (1864 г.), в которой Пруссия выступила совместно с Австрией, и Австро-Прусской (1866 г.), в которой Пруссия одержала быструю и сокрушительную победу над противником, Бисмарк создал новое территориальное образование, уже целиком находившееся под руководством Пруссии — Северогерманский союз. Пруссия просто заявила об аннексии Ганновера, Гессена, Нассау и свободного города Франкфурта, лишив тем самым местных князей их тронов. Остальные княжества, расположенные севернее Майна, включая и Саксонию, были объединены в Северогерманский союз. При этом Пруссия продолжала признавать «независимый в международном отношении» союз южногерманских государств.
Этими действиями Бисмарк создал необходимые условия для осуществления своей главной задачи. Теперь, чтобы идти дальше, ему следовало закрепить достигнутый успех. Для этого во внутренней политике он должен был полностью адаптировать новые земли к государственной структуре Пруссии, оформить отношения Пруссии с Северогерманским союзом, сделав гегемонию Пруссии в нем абсолютной. Кроме того, перед Бисмарком стояла также задача обеспечить невмешательство европейских держав в реализацию его проекта объединения Германии, которые не могли не видеть связанных с этим перемен на европейской политической сцене.
Его мало беспокоила Россия, ослабленная поражением в Крымской войне и занятая внутренними проблемами. Иное дело Франция, хотя в тот момент ее внимание было сосредоточено главным образом на польских делах и мексиканской авантюре. Несмотря на то что Вторая империя катилась к закату и вряд ли, по расчетам Бисмарка, была способна силой противодействовать возможному объединению Северо- и Южногерманских союзов, он в то же время не мог, закончив одну войну, сразу же начать следующую. Мирный путь решения прусско-французских противоречий был бы для Бисмарка наиболее предпочтительным. В любом случае Бисмарк не мог позволить себе в этот период нерасчетливости и авантюризма, поэтому он согласился с предложенной Наполеоном III на австро-прусских переговорах в Праге формулировкой о независимости Южной Германии.
Конституция Северогерманского союза была принята 17 апреля 1867 г., и тот же документ с минимальными изменениями стал в 1871 г. основным законом Германской империи. Статья 15 этого документа гласила, что вхождение в Северогерманский союз государств юга Германии не исключается. Бисмарк считал, что такое развитие событий не только возможно, но и вероятно, несмотря на ожидаемое противодействие со стороны Франции. 20 февраля 1867 г. в тронной речи на открытии рейхстага Северогерманского союза, который должен был утвердить его конституцию, прусский король заявил по поводу взятого курса на объединение страны буквально следующее: «Немецкое движение в последнее десятилетие не имеет никаких враждебных тенденций по отношению к соседям и никакого стремления к завоеваниям, но зато имеет потребность создать условия для государственного процветания огромного региона от Альп до моря, который в предыдущие столетия находился в упадке. Германские народы объединяются не для нападения, а для защиты…» Еще более внятно по поводу «линии по Майну» выразился тогдашний бургомистр Оснабрюка, впоследствии министр финансов и вице-президент Государственного министерства И. фон Микель: «Мы боимся в Германии дуализма намного больше, чем существования большого количества государств, мы даже предпочтем федерализм, потому что он скорее приведет к единству страны, чем дуализм. (…) Сегодняшняя линия по Майну не является линией раздела между двумя большими государствами — Австрией и Пруссией… она скорее некая остановка, на которой мы должны пополнить запасы воды и угля, перевести дыхание и идти дальше».