Всемирная прачечная: Террор, преступления и грязные деньги в офшорном мире

Робинсон Джеффри

Если ответами на эти вопросы было «за пределами Великобритании», компания считалась нерезидентом Великобритании для целей налогообложения. Значение этого постановления заключается в том, что оно было применимо ко всей Британской империи и это дало возможность Бермудам и Багамам торговать компаниями, зарегистрированными в их юрисдикции, но контролируемыми из других мест и, следовательно, не подлежащими налогообложению на Бермудах или Багамах.

Швейцарцы вступили в игру, когда поняли, что могут использовать подставные компании для создания второго барьера секретности. Юристы создавали подставные компании для клиентов, чьи имена никогда не появлялись в регистрационных документах. Номерной счет открывался юристом на имя

подставной компании, а те несколько банкиров, которым было известно об этом счете, никогда не смогли бы узнать, кто же был его подлинным владельцем. Об этом знал только его адвокат, которого нельзя было заставить раскрыть имя своего клиента из-за незыблемости тайны их взаимоотношений. Швейцарцы также разрешили одной подставной корпорации владеть акциями другой.

В 1934 году швейцарцы добавили в это блюдо еще один ингредиент, объявив уголовным преступлением разглашение сотрудниками банка любых подробностей, касающихся любого счета, и создали систему, которая по тем временам была незыблемой.

Поскольку на этом можно было делать деньги, Лихтенштейн решил вступить в конкуренцию со Швейцарией и изобрел трасты, которые были еще более секретны, чем все, что имелось для продажи у швейцарцев. Обошел Швейцарию и Люксембург. В то время как швейцарские банковские правила требовали сообщать настоящее имя клиента двум высшим руководителям банка, люксембуржцы ограничились одним. Не желая отставать, австрийцы нанесли ответный удар, объявив, что никто в банке вообще ничего не должен знать.

По мере того как новые рынки корпоративной, финансовой и индивидуальной защиты росли и конкурировали между собой за клиентов, некоторые очень богатые люди придумали, как использовать созданные на Багамах компании для того, чтобы замаскировать деловые операции. Среди них выделялись наследники Дж. П. Моргана и американский финансист Эндрю Меллон, человек, который служил министром финансов при президентах Гардинге, Куллидже и Гувере. По этому сценарию багамские компании покупали по всему миру товары, предназначенные для ввоза в Соединенные Штаты, делали на них наценку и затем продавали эти товары своим же собственным компаниям в Штатах. Американские компании показывали нулевой или ничтожный уровень прибыли, скрывая ее на безналоговых Багамах.

С этого скромного уровня высокодоходная практика «трансфертного ценообразования» выросла настолько, что стала влиять на 60% мировой торговли. Такова оценка того, что скрывается внутри многонациональных предприятий. Хотя британская налоговая служба не может привести количественные данные по объемам уклонения от налогов через трансфертное ценообразование в Великобритании, из отчета, подготовленного в Соединенных Штатах, следует, что в 2001 году министерство финансов США потеряло за счет трансфертного ценообразования 53 млрд. долларов (34 млрд. фунтов) доходов.

Но в 1936 году это была еще очень молодая отрасль, в то время банкиры на Багамах еще только разрабатывали схемы перемещения денег через офшорные трасты. Первоначально рассчитанные на богатых британцев, а затем и на богатых канадцев, один из первых таких трастов, Bahamas General, был поглощен National Westminster Bank. Конечно, когда в игру вступил один крупный банк, за ним последовали и другие, и вскоре офшорные трасты стали широко предлагаться в Великобритании и Канаде. Это, собственно, и было рождением private banking. Британские и канадские банки открывали свои отделения повсюду на британских заморских территориях, включая о. Ангуиллу, Британские Виргинские, а со временем и Каймановы о-ва.

И все же Швейцария по-прежнему оставалась наилучшим местом для укрывания денег. В те времена, когда никто не спрашивал, откуда берутся деньги, Лански не имел никаких проблем, пряча свои капиталы в Швейцарии. Однако сокрытие денег в далеких Альпах, вне досягаемости налоговых органов, делало их недосягаемыми и для их владельца. И в

этом заключается разница между бегством капитала (сокрытием активов для их защиты) и отмыванием денег (сокрытием активов для их защиты с последующей репатриацией этих спасенных активов в ином виде с целью использования).

Так появился «силлогизм Лански»: если федеральные органы контроля не смогут проследить движение денег, они не смогут их найти; если они не смогут их найти, их нельзя будет обложить налогом; следовательно, если вы сумеете замаскировать эти не облагаемые налогом деньги так, словно они подверглись налогообложению, федеральные органы контроля не смогут их узнать, когда вы их предъявите, и вы сможете вернуть их домой.

Отсюда вытекает вопрос: как вернуть спрятанные деньги оттуда, где они были спрятаны, не подвергаясь опасности?

И через несколько лет после того, как Аль Капоне надолго переехал на утес посреди залива Сан-Франциско, Мейер Лански, проводя зиму во Флориде, поглядывал на юг и почти видел ответ.

* * *

Опиум играет важную роль в мировой политике на протяжении последних четырех тысяч лет. Через Средиземноморье, где он вначале использовался в народной медицине, опиум проник в Азию, а оттуда на Индийский субконтинент, где впервые был использован для развлечения. Его превращение в товар открыло новые торговые пути, и, наряду с кофе и табаком, он поддерживал европейскую торговлю в течение двухсот лет. В середине ХIХ столетия опиум стал одной из важнейших статей мировой торговли. В 1805 году фармакологи создали из сырого опия обезболивающее средство морфин, а в 1858 году медики решили, что самым быстрым способом доставки его в кровь является игла шприца. К тому времени лекарство использовалось не по назначению уже почти сорок лет. Некоторое время героин входил в состав средств от кашля. Европейская химическая промышленность стала европейской фармацевтической промышленностью во многом благодаря опиуму.

Но отрицательное влияние опиума было настолько опасным, а злоупотребление им стало настолько распространенным, что к началу Первой мировой войны большинство западных правительств уже запрещали его использование. Лига Наций приняла законы о применении опиатов, Женевская конвенция 1925 года ограничила производство и экспорт героина, а Конвенция 1931 года попыталась свести его использование к чисто медицинским целям. Заполняя рыночные ниши, китайские преступные синдикаты в Шанхае и Тяньцзине поставляли этот продукт преступным синдикатам Европы и Северной Америки. За нескольких лет принадлежащие организованным преступным группировкам предприятия на Западе вышли на такой уровень его производства, что смогли конкурировать с азиатскими поставщиками. Они удовлетворяли требованиям рынка и обеспечивали гигантские прибыли всем участникам этой цепочки снабжения.

Во время Второй мировой войны был введен контроль за морскими грузоперевозками, что осложнило транспортировку опиатов, создав в Северной Америке новый рынок для мексиканского героина. После войны это стало обычным бизнесом, и процент наркоманов начал расти. Правительства ответили развязыванием нарковойн. Продажа и распространение героина становились все более опасным и, как следствие, все более прибыльным делом. Маковые поля расширялись, очистные лаборатории разрастались, а Лаки Лучиано переписал свою эпитафию, придумав «французскую схему» [2] .

2

Лаки Лучиано (наст. имя Сальваторе Луканиа) — знаменитый мафиозо, «отец» организованной преступности. Автор, скорее всего, ссылается на нашумевший фильм о наркоторговле French Connection (1971 г., режиссер У. Фридкин), название которого было не совсем удачно переведено как «Французский связной». — Прим. пер.