Всемирная прачечная: Террор, преступления и грязные деньги в офшорном мире

Робинсон Джеффри

Одновременно с этим рост итальянского и французского коммунизма ввел в игру только что образованное Центральное разведывательное управление США, которое стало вербовать местных бандитов, используя их в борьбе с местными коммунистами. Своей тяжелой рукой ЦРУ склонило весы в пользу бандитов, которые затем использовали свою вновь обретенную власть в нелегальной деятельности — главным образом контрабанде наркотиков. В последующие пятьдесят лет этот сценарий многократно повторялся: от «Золотого треугольника» Бирмы, Таиланда и Лаоса до «Золотого полумесяца» Ирана, Афганистана и Пакистана; по всей Латинской Америке от Мексики до Панамы, а затем Венесуэлы, Колумбии, Эквадора и Перу; от тайной помощи никарагуанским контрас до официальной поддержки коррумпированных правительств в Боготе, воюющих с «революционными вооруженными силами Колумбии»; от лаборатории Лучиано в Марселе до создания корсиканской мафии в Афганистане

и последующей колонизации маковых полей «Талибаном». Где бы ни находился героин, там всегда оказывалось ЦРУ, и всякий раз, когда там оказывалось ЦРУ, это приносило предсказуемо пагубные долгосрочные результаты.

Героин стал полновластным правителем, и для организованной преступности 18-я поправка к конституции была чем-то вроде интермедии. Во времена «сухого закона» всем нужно было спиртное, и лишь немногим требовался героин, поэтому мафия сконцентрировалась на алкоголе. Но в 1933 году, когда 21-я поправка положила конец подпольному производству алкогольных напитков, разрешив правительству обложить налогом все виски, которое поступало из Канады, наркотики в очередной раз — и теперь уже навсегда — стали самым прибыльным бизнесом.

* * *

На самом деле есть только одна причина, по которой преступники занимаются преступным бизнесом. Если отставить в стороне психопатов и людей, которые нарушают закон из «любви к искусству», большинство преступников идут на это ради денег. Вот почему они грабят банки. Вот почему они занимаются вымогательством. Вот почему они угоняют машины. Вот почему они занимаются лотереей. Вот почему они изобретают мошеннические схемы. И вот почему они торгуют героином. Преступники становятся преступниками, потому что считают, что преступление — это выгодно.

И для многих по-настоящему умных преступников — таких, как Мэйер Суховлянски, — часто это так и есть. Родившись в 1902 году в Гродно, входившем вначале в состав России, а затем Польши, он в 1911 году прибыл в Бруклин вместе со своими родителями и стал на американский манер зваться Мейером Лански. Бросив школу в возрасте 14 лет, он некоторое время работал учеником инструментальщика, однако много денег на этом заработать было нельзя, а этот парень хотел иметь очень много денег. Поэтому на улице он не зевал и хватал то, что плохо лежит. И хотя невысокому Лански приходилось носить туфли на высоких каблуках, чтобы компенсировать рост 5 футов 4 дюйма, он имел достаточно твердый характер и никогда не прятался от неприятностей.

Одним из уличных мальчишек, пытавшихся доставить ему такие неприятности, был Сальваторе Луканиа, но маленький еврей смело взглянул в глаза долговязому итальянцу, и так родилась их дружба, которая продлилась всю жизнь.

Семья Луканиа эмигрировала в Соединенные Штаты в 1907 году, когда Сальваторе было всего 10 лет. Уже через несколько лет он оказался обитателем дома для малолетних преступников, в 1916 году последовало тюремное заключение за хранение героина. Едва выбравшись оттуда, он изменил свое имя на Чарли Лучиано, начал карабкаться вверх по иерархической лестнице организованной преступности и вскоре стал основным подозреваемым в ряде совершенных гангстерами убийств. К тому времени он уже был в приятельских отношениях с Фрэнком Костелло, Альбертом Анастэй-ша и Вито Дженовезе, которые называли его Лаки — «счастливчик». Ему удалось уцелеть в жестокой драке с поножовщиной, после чего, как гласит легенда, у него и появилась эта кличка. Правда, однако, менее романтична. Его назвали Лаки, потому что ему чрезвычайно везло в игре на ипподроме.

Еще одним другом детства Лански был еврей по имени Бенджамин Зигель. Родившийся в Бруклине в 1906 году, Зигель имел неустойчивую психику и, как говорили некоторые его знакомые, был «ненормальный, как клоп». Кличка пристала, и он стал известен как Багси, причем моментально взрывался, если кто-нибудь так его называл. Лански и Зигель начали как мелкие вымогатели и уличные хулиганы, пропуская через себя столько героина, сколько могла переварить их «банда Клопа и Мейера». Как и все остальные, они сменили род занятий, когда был введен «сухой закон», и преуспели в своем деле — уличной торговле виски. Прошло совсем немного времени, и ум Лански и резкий характер Зигеля привлекли к ним внимание настоящего игрока.

Арнольд Ротстайн был, возможно, самым влиятельным авторитетом преступного мира того времени. Сегодня его лучше всего помнят как игрока, повлиявшего на ход мирового чемпионата 1919 года, — автора знаменитого бейсбольного «скандала Блэк Сокс», из-за которого он удостоился упоминания в «Великом Гэтсби» Скотта Фицджеральда. Он также, предположительно, стал прототипом Натана Детройта в мюзикле «Мальчики и куколки».

Одна из ярчайших личностей в истории преступной экономики, Ротстайн очень рано

понял, что жизнь преступника связана с огромным риском. Поэтому, чтобы уменьшить для себя этот риск, он стал закулисным игроком. Начав с героина, он затем занялся крадеными бриллиантами и различными черными рынками, пока, наконец, не стал крупнейшим в Америке букмекером. Он также написал «учебник по разведению и кормлению» политиков и судей, превратив взятки и коррупцию в своего рода науку. Он познакомился с Лански сразу после введения «сухого закона». Тот ему понравился, и Ротстайн взял его под свое крыло. Зигель был принят за компанию. Ротстайн руководил их первыми шагами и преподал Лански урок, который тот запомнил на всю жизнь: держись в тени, не лезь вперед и стань незаменимым для всех остальных, заняв собственную нишу в системе поставок. Нишей Ротстайна было финансирование контрабанды. Нишей Лански стали операции с грязными деньгами.

Однако настоящим «вкладом» Ротстайна в преступность XX столетия стало употребление применительно к ней эпитета «организованная». Он был не таким, как многие из его коллег — отщепенцы, совершавшие преступления. Он был преступником, однако подавал себя как бизнесмена. В то время, когда существовали жесткие межнациональные границы, он пересекал эти границы, чтобы сводить вместе самых разных людей.

Солидный бизнес также был всего лишь хитрым трюком, потому что у местных общин существовали вполне определенные границы, и большинство людей всегда оставались в их рамках. Это правило распространялось на школы, клубы, работу, особенно в Нью-Йорке, где иммигранты, варившиеся в общем котле на протяжении жизни целого поколения, а то и двух, тем не менее игнорировали интеграционные процессы. Точно так же обстояли дела и в преступном мире. Итальянцы держались итальянцев, евреи — евреев. Ротстайн же был евреем, которого принимали повсюду. Он пользовался доверием у итальянцев, особенно Аль Капоне. Он свободно общался с ирландскими гангстерами, такими как Оуни Мэдден, который заправлял на «адской кухне» Манхэттена, и с ирландскими миллионерами, жившими в роскошных поместьях бостонского Бэк-Бэя, такими как отец Джона Ф. Кеннеди, известный бутлегер Джо. Он принял Лучиано как друга Лански и ввел его в свою группировку. Он позаботился о том, чтобы друг Лучиано Фрэнк Костелло, настоящее имя которого было Франческо Кастильо и который, в конце концов, стал известен как премьер-министр мафии, принял Лански и Зигеля как своих друзей. Он показал всем, как можно укреплять связи в условиях существования межнациональных границ и как создавать «синдикаты», которые затем превратились в «организованную преступность», сделавшую Лучиано, Лански и других людьми, с которыми невозможно не считаться.

В ноябре 1928 года Ротстайн был убит партнерами по игре, которым задолжал крупную сумму. Но к тому времени его бизнес-модель «синдиката» уже четко оформилась. Лански и Зигель управляли несколькими спиртозаводами, поставляя виски итальянским, ирландским и еврейским дистрибьюторам и продавцам. А Лучиано, имевший долю в их бизнесе, стал теперь членом преступной семьи Джо Массериа.

Никто из этих парней не стал еще бизнесменом такого класса, как Ротстайн. Все это было впереди. А пока они были просто ворами, игравшими в бизнесменов. Но с уходом Ротстайна образовалась огромная пустота, и им хватило ума, чтобы ее заполнить. В апреле 1931 года Лучиано перетасовал колоду, договорившись с врагом Массериа Сальваторе Маранцано убить своего босса. Если Лански и Зигель и не участвовали в этом сами — хотя есть основания утверждать обратное, — они определенно знали об этом и помогали Лучиано организовать убийство. Маранцано затем поделил Нью-Йорк между пятью семьями и наградил Лучиано, сделав его главой одной из них. В свою очередь, Лучиано назначил Костелло своим заместителем и повысил Вито Дженовезе, дав ему ответственную должность. Четыре месяца спустя Лучиано — и, весьма вероятно, Лански и Зигель — нанесли новый удар, на этот раз уничтожив Маранцано.

Лучиано, Лански и Зигель были теперь крупнейшими игроками Востока. Совместно и по отдельности они управляли предприятиями, которые давали работу десяткам тысяч людей и приносили десятки миллионов долларов. Но долго это продлиться не могло, потому что уж очень многое было основано на риске. Крах наступил, когда конгресс вновь легализовал спиртное. Некоторые бандиты остались в алкогольном бизнесе. Но теперь спиртное стало рядовым товаром, повсюду были конкуренты, а прибыль и отдаленно не напоминала то, что было раньше. Для таких людей, как Лучиано, Лански и Зигель, их соратники Костелло, Дженовезе, Джо Бонанно, Карло Гамбино, Джонни Торрио, Лонджи Цвильман, братья Фишетти, Сантос Трафиканте, Тони Аккардо, Сэм Джанкан, Джо Адонис, Карлос Марчелло, и всех остальных — тех, чьи имена войдут в историю преступности XX столетия, товаром снова стал героин.