Всемирный следопыт, 1927 № 02
Шрифт:
Я выстрелил, и уложил животное на месте.
Мы починили западню, которая была сильно исковеркана, и взяли с собой молодого оранг-утана. Убитых туземцев вынесли на край джунглей на носилках. Здесь их похоронили в глубокой могиле…
Проф. А. В. Цингер
Оранг-утаны Берлинского Зоосада
Очерк
Рисунки
За последние четыре года я имел возможность довольно часто посещать Берлинский Зоосад, который по богатству собрания животных и по роскоши обстановки справедливо считается одной из самых интересных достопримечательностей германской столицы. Здесь удалось мне перевидать человекообразных обезьян всех видов.
Осенью 1925 года в качестве проезжего гастролера показывался великолепный экземпляр молодого самца гориллы. Разных видов и возрастов шимпанзе перебывало за это время восемь штук, из которых три до сих пор живы, и их веселая компания является одним из самых интересных достояний Зоосада. Наконец, оранг-утанов удалось наблюдать троих, о которых я и хочу здесь кое-что рассказать.
Хотя в деле ухода за большими обезьянами за последние двадцать — тридцать лет достигнуты значительные успехи, все же оранг-утаны в зоосадах Европы являются редкостью, и случаи их долголетия в неволе представляются лишь счастливыми исключениями.
В годы военного оскудения в Берлине не было ни одного оранг-утана. Лишь три с половиной года тому назад был привезен сюда с Суматры молодой самец «Бэзэк». Это был сравнительно благообразный, еще безусый и безбородый юноша. Пойман он был еще совсем маленьким и вырос в неволе, воспитываясь среди; домашних животных во дворе одной фермы на родной Суматре. Избалованный своими хозяевами, Бэзэк, подростая, сделался озорником, от которого особенно доставалось домашним птицам; он приучился ловить их, мучить и отрывать им головы. Делал он это, надо полагать, исключительно ради забавы, так как оранг-утаны природные вегетарианцы и, в противоположность гиббонам, птиц не едят. За свои жестокие проказы Бэзэк был продан в Берлин.
Здесь, сидя в своей просторной удобной клетке, он вел себя тихо и скромно. Невозмутимо спокойный, задумчивый и очень медлительный во всех своих движениях, он с комической серьезностью развлекался, чем попало. То он целый час прилаживает себе на голову холщевый мешок в виде чалмы, го вместо шляпы старается удержать на голове жестяной тазик из-под молока, то медленно пройдет на средину клетки и долго качается на свешивающемся с потолка канате, то разбирает руками солому и, неизвестно зачем, сыплет ее себе на темя. С одной стороны через решетку клетки глазеет на него публика, с другой стороны из соседней клетки таращат на него глаза и возбужденно ухают молодые шимпанзе; но Бэзэк с презрительным равнодушием косится и на тех, и на других.
Среди людей Бэзэк различал лишь немногих своих знакомых и сторожа Либетрея, заслуженного специалиста по воспитанию человекообразных обезьян. С знакомыми своими Безек здоровался, протягивая свою длиннейшую, лохматую руку и делая приветливо гримасы! то раскрывая рот в широкую улыбку, то вытягивая вперед сложенные в трубку губы. Последнюю гримасу, очень характерную для шимпанзе и оранг-утанов, московская специалистка по зоо-психологии Н. Н. Ладыгина-Котс [8] ) считает признаком волнения и беспокойства; но Бэзэк строил иногда эту потешную гримасу и в самом благодушном, спокойном настроении.
8
См. книгу Э. Циглер: «Душевный мир животных». с 4 дополн.
Все тело Бэзэка было покрыто длинным темно-рыжим мехом, голое лицо было темно-серое с синеватым отливом; только веки глаз были светло-телесного цвета. Поэтому, когда Бэзэк закрывал глаза, лицо его принимало чрезвычайно странный вид.
Ел Бэзэк очень умеренно и за едой был до-нельзя медлителен. Дадут ему, например, кисточку винограда, он медленно, лениво оторвет ягоду, медленно ее осмотрит, обнюхает, медленно положит в рот; долго, лениво жует и, наконец, аккуратно выплюнет кожуру и косточки. Можно было соскучиться, пока этот здоровый молодой малый с’едал три ягоды.
Однажды с Бэззком случилась беда: он махнул своей могучей рукой с такой силой, что нечаянно разбил толстое стекло своей клетки. Получившаяся трещина его очень смутила и заинтересовала. Пока не вставили нового стекла, он целый день с сосредоточенным, серьезным вниманием смотрел на трещину и тыкал в нее пальцем. На задумчивом лице его было написано полное недоумение.
Вялый, но приятный своим спокойным добродушием, Бэзэк, не смотря на тщательный уход, погиб в конце прошлого лета от воспаления легких.
Месяца за два до гибели Бэзэка в Берлин была привезена очень интересная пара оранг-утанов, живущая в саду до сих пор. Родом они, как и Бэзэк, с Суматры [9] ).
Их рыжий мех имеет более яркую и светлую окраску, чем это было у Бэзэка. Они вполне взрослые самец и самка. Его зовут «Хассан», или сокращенно «Хассо», ее — «Клеопатра», или «Клео». Клеопатра очень мало заслуживает быть тезкой прославленной красавицы; но она все же поистине красавица в сравнении с Хассо. Тот прямо — чудовище, жуткое страшилище, особенно отвратительное и отталкивающее своим человекоподобием. По мнению директора сада, Хассану уже за двадцать лет. В этом зрелом возрасте самцы орангутанов сильно отличаются от самок и молодых самцов не только большим ростом и большей силой, но и формой головы.
9
Оранг-утанов Суматры зоологи с недавнего времени стали считать особым видом Simia bicolor. Прежнее название Simia satyrus относится теперь только к тем оранг-утанам, которые в нескольких разновидностях водятся на Борнео.
Основная причина заключается в том, что у самок рост клыков останавливается на втором году жизни, у, самцов же клыки растут едва ли не в течение всей жизни и в зрелом возрасте достигают огромных размеров. Соответственно с этим чудовищно разростаются челюсти и могучие жевательные мускулы; кроме тою, у взрослых самцов образуются по обеим сторонам, лица особые наросты, за которыми не бывает видно маленьких ушных раковин. У Хассо эти; наросты не очень развиты, но очень противно выглядят его усы и борода; может быть, особенно противно потому, что они кажутся причесанными и приглаженными; как будто бы урод этот прифрантился и мнит себя неотразимым красавцем.
Сверх всего этого, у Хассо, как у всех взрослых самцов, под шеей висит огромный надутый зоб. Каково назначение этого безобразного, мягкою зоба, содержащего какую-то жидкость? «Этот вопрос еще невыяснен», — об’яснял мне однажды директор Зоосада, маститый зоолог Гекк. — «В стенке зоба имеется маленькое, как булавочный укол, отверстие, из которого жидкость может капельками выступать. Но для чего все это служит, неизвестно. Во всяком случае, старое предположение, что зоб служит для усиления голоса, надо считать ошибочным». Действительно, по крайней мере в саду, зобастый Хассо совершенно молчалив. Изредка издает ноющие звуки только беззобая самка.