Всемирный следопыт, 1928 № 04
Шрифт:
— По-моему, это лишнее. Ресторанная посуда произведет на него более сильное впечатление.
День завтрака в компании секретаря был 22-м днем моего пребывания в Вашингтоне. Завтрак был превосходным. Мы распили бутылку «Шато-Икем»[5]). До этого случая я никогда не слыхал о таком вине, но я запомнил его название, так как оно стоило пять долларов. Я выпил всего одну рюмку и это ему понравилось; он допил остальное.
Хотя он был очень мил и непрерывно болтал, у меня настроение сильно упало. Он не давал мне возможности сказать ни слова о моей миссии. Он подробно повествовал о том, как ему однажды было поручено его начальством и германским послом организовать поездку какого-то знатного австрийца по интересным в археологическом отношении горным хребтам на юго-западе Америки. Он с
К величайшему моему изумлению за ликером он вдруг сказал:
— Кстати, мне удалось убедить директора, чтобы он принял вас в понедельник в четыре часа.
Дело было в четверг. До понедельника оставалось четыре дня…
Наконец состоялось мое свидание с директором Смитсоньевского института. Он внимательно выслушал меня и, повидимому, заинтересовался моим рассказом.
Он просил притти еще раз через три дня и переговорить с доктором Риплей, который считается авторитетом по вопросу о доисторических индейских памятниках. G этого момента для меня начался период, полный волнующих, радостных надежд…
Д-р Риплей сразу задал мне надлежащие вопросы; было видно, что он знает свое дело. Он заявил, что охотно первым же отходящим поездом отправился бы на Синюю Гору, но для раскопок требуются деньги, которых в его распоряжении нет. В Конгресс как раз внесен законопроект об ассигновании средств на подобные цели.
Другие сотрудники также проявляли ко мне большой интерес, расспрашивали о подробностях и заставляли снова и снова приходить в институт. Однако скоро я убедился, что как у директора, так и у остальных сотрудников, было одно желание, которое заслоняло собой все остальное. Летом этого года в Европе должна была состояться международная выставка, и все они старались использовать малейшую возможность, чтобы попасть туда в качестве членов жюри или делегатов на один из съездов. Это оплатило бы расходы по поездке в Париж и сверх того они получали бы еще жалованье. В Конгресс действительно был внесен проект об ассигновании денег Смитсоньевскому институту, но одновременно была внесена смета на расходы по участию в выставке, и последнюю они проталкивали гораздо энергичнее. Я проторчал в Вашингтоне март и апрель, и, в конце концов, из моей миссии ничего не вышло. Д-р Риплей заявил мне, что, к его величайшему сожалению, сумма, ассигнованная Конгрессом недостаточна для того, чтобы можно было организовать экспедицию на Синюю Гору.
Вирджиния Уорд была почти так же огорчена моей неудачей, как я сам. Она с горечью говорила, что и директор и д-р Риплей в сущности очень мало интересуются вымершими индейцами. Все, что им нужно, это проехаться на казенный счет в Париж и привезти оттуда несколько новых орденов.
Мне было бесконечно стыдно возвратиться к Блэку ни с чем. Я просидел в Вашингтоне весь май в поисках работы, которая дала бы мне хоть возможность скопить деньги на обратный проезд к Блэку.
Работы я не нашел и вынужден был телеграфировать, чтобы Блэк выслал мне денег на дорогу. Мне не терпелось скорее вырваться отсюда и, вернувшись в горы, снова зажить прежней свободной жизнью, снова дышать свободным воздухом…
VI. Возвращение. — Продажа реликвий. — Размолвка. — Один на Синей Горе. — Позднее раскаяние.
Я был страшно разочарован, что Родди не встретил меня в Тарпине на вокзале, и немедленно отправился к нашему общему приятелю Биллю Хуку, чтобы узнать у него о Блэке.
— В последнее время, — сообщил он — Блэк избегает показываться в городе. Понимаете, Том, пока вы с Блэком играли в Робинзона Крузо, выкапывая разные древности, никому не было до вас дела. Но когда узнали, что за эти вещи Блэк выручил большие деньги, людям стало завидно, и они начали говорить, что развалины принадлежат им в такой же мере, как и ему.
Я сказал, что не понимаю, о чем он говорит.
— Неужели вы хотите сказать, что не знаете о немце Фехтиге? В таком случае Блэк приготовил для вас хороший сюрприз.
— О каком хламе идет речь? — спросил я.
— Да, о ваших драгоценностях! Фехтиг приехал сюда для скупки всяких вещей, относящихся к индейцам, и в числе прочего купил всю вашу коллекцию, уплатив за нее 4000 долларов. Эта сделка у нас в Тарпине вызвала целую бурю негодования. Я-то не жалуюсь, я сам на этом недурно заработал. Мои мулы, в течение трех недель были заняты перевозкой вещей с горы, и я содрал с немца хорошую цену. Он заказывал здесь ящики, отвозил их на гору наполненными соломой и опилками и там паковал ваши древности. При перевозке я потерял одного мула. Он спускался, нагруженный большим ящиком, и в том месте, где приходится итти узкой тропой по самому краю обрыва, мой Дженни потерял. равновесие и вместе со своей ношей свалился прямо в пропасть. Мы даже не, спустились в ущелье, но немец уплатил мне за погибшее животное…
Мне вдруг стало нехорошо, и я опустился на диван. Меня тошнило от запаха развешанных в комнате попон.
Как только мне стало немного лучше, я спросил:
— Давно ли уехал немец?
— Он уехал недели три назад. Нанял товарный вагон, погрузил в него все ваши штучки и сел вместе с ними. Сейчас он уже на пути в Европу…
Больше расспрашивать было нечего. Я пошел в гостиницу, снял номер и, не раздеваясь, бросился на кровать в ожидании утра. Все, что я пережил в Вашингтоне, было ничто по сравнению с муками этой ночи. Я решил, что Блэк сошел с ума. Я ни на минуту не допускал мысли, что он хотел обойти меня. но от всей души проклинал его глупость и самонадеянность. Я, правда, никогда не говорил ему прямо, как я дорожил собранными нами сокровищами, но, прожив со мной лето и осень, он, казалось бы, должен был почувствовать это. Впрочем, я сам до этой ночи не отдавал себе отчета в том, что эти вещи были для меня дороже всего на свете.
С первым лучом рассвета я вскочил на ноги и пошел будить Хука. После завтрака он запряг свою лучшую лошадь и повез меня к Синей Горе.
Было уже далеко за полдень, когда мы добрались до тропы, которая вела на вершину горы. Как все здесь было мне знакомо и близко, каждая пядь земли, каждая извилина тропинки, огибавшей корни древних пиний, каждая маленькая трещина в скале!
Карта юго-западной части Сев. — Ам. Соед. Штатов. Место действия рассказа — в заштрихованном квадрате (штат Новая Мексика).
Мне хотелось без конца смотреть на знакомые предметы и дотрагиваться до них руками, как ребенку, стосковавшемуся по дому.
Блэк встретил меня у дверей хижины. Я не смотрел на него, но знал, что он пристально смотрит на меня.
— Не говори ничего, Том, не ругай меня, не выслушав сперва, — сказал он, когда я подошел ближе.
— Того, что мне известно, более чем достаточно. Объясни мне, Блэк, что заставило тебя так поступить? Зачем ты это сделал?
— Пойми, это был исключительный случай, один из тысячи. У меня не было времени снестись с тобой и получить твое согласие. Людей, которые покупают редкости и платят за них наличные деньги, чрезвычайно мало. Я знаю, что ты, как и я, мечтал о больших цифрах. Но это были не более, как детские мечты. Я видел, как подвигается твоя Вашингтонская кампания, и я решил, что 4000 долларов не так уж плохо, такие деньги на улице не валяются.
Я ничего не сказал, так как хотелось сказать слишком много. Я остался стоять на крыльце, пока золотой свет не сменился голубым, а над головой показались звезды, бледные, как небо, на фоне которого они мерцали. Над нами пронеслась стая ласточек, направлявшихся к своим гнездам в скалах. В.этот час все живое стремится домой. Подчиняясь привычке, я устало толкнул дверь и вошел в хижину. Я почувствовал запах вареного кролика. Стол был накрыт к ужину. Блэк зажег лампу и предложил закусить. Я не прошел в следующую комнату, зная, что полки в ней пусты. Голос Блэка доносился до меня, как сквозь сон.