Всемирный следопыт, 1930 № 10-11
Шрифт:
Косаговский, слушавший внимательно спор деда с внуком, невольно рассмеялся при таком неожиданном заключении. А затем подошел к Раттнеру и, положив руку ему на плечо, тихо сказал:
— Я тоже верю в успех восстания, Николай. Начнем же дело! Приказывай, за что, во-первых, приниматься?
— Поговорим после, — ответил сдержанно Раттнер. — Здесь не место!
VII. За и против
«Итак, решено — восстание!
Теперь Клевашный работает по указаниям Раттнера. Без его помощи нам не удалось бы установить связь с новокитежскими трудящимися. При всей своей ненависти к купцам, они все же чуждались нас, мирских еретиков. А
Новокитежские трудящиеся ощупью, вслепую ищут путь классовой борьбы. Им надо помочь в этом, указать, разъяснить!
А возможности для восстания действительно громадные.
Теперь киновеарх — номинальный глава республики. А реальная власть сосредоточена в руках посадника новокитежского президента.
Посадник — ставленник купцов, но он и сам один из крупнейших местных негоциантов, ведущих торговлю с заграницей.
В помощь посаднику имеется «совет министров», состоящий из стрелецкого головы (военный министр), хранителя ларя Владычного Креста (министр финансов), дьяка Дячьей избы (министр полиции), старосты рудознавцев (министр труда) и… палача. Последнего не знаю, как титуловать, министр убийств, что ли! Посадник, кроме должности президента, по совместительству несет обязанности министра юстиции и внешторга. Между прочим, министерством полиции и финансов ведает интереснейшая личность, умнейший человек Ново-Китежа, дьяк Кологривов. Министерств индел, путей сообщения, почт и телеграфов нет, за неимением внешних сношений, путей сообщений, почт и телеграфа. Нет также министерств здравоохранения и просвещения. Здравоохраняют новокитежан ворожеи, колдуньи и колдуны, а просвещают папы, в роде «халтурного иерея» Фомы.
Этот «государственный аппарат» лег тяжелым гнетом на плечи трудящегося населения. Главный способ угнетения— налоговая политика.
Купцам нужны только меха, единственный предмет вывоза, единственный товар, которым они торгуют с заграницей. Вследствие этого любой новокитежанин, будь он крестьянин, рыбак или «рукодельный человек», прямые налоги должен платить только мехами, отдавая за них охотникам продукты своего производства— хлеб, утварь, пищали, порох, носильное платье, обувь и т. д.
Прямой налог называется «соболиным окладом» так как единица измерения податей — соболь.
Но кроме «соболиного оклада», то-есть прямого налога, существуют еще косвенные. Налоговый пресс завинчен до отказа. На налоговой политике новокитежские власти и сломают себе шею. Непомерными поборами они сами раздувают пламя мятежа.
Но из кого же состоят эксплоатируемые новокитежские классы? Грубо, по роду профессии их можно разделить на крестьян, рыбаков, охотников-зверобоев и «рукодельных людей», то-есть рабочих.
Крестьяне — наиболее отсталая масса, хотя и наименее эксплоатируемая. Купечество безусловно живет и за счет прибавочного
Поэтому местное крестьянство, живущее очень зажиточно, не знающее ужасов крепостничества, а кроме того, разбросанное по тайге, по глухим заимкам и починкам, не может быть использовано нами для восстания.
Охотники-зверобои, особенно жестоко эксплоатируемые, к тому же меткие стрелки из пищалей и луков, прекрасный материал для войск повстанцев. Но как собрать их, как вызвать из тайги ко дню восстания? Раттер ломает сейчас над этим голову…»
«Главная же наша надежда, наша «красная гвардия», — это новокитежские «рукодельные люди», очень многочисленные и собранные воедино в пяти концах — кварталах посада. Самые лучшие кузнецы, самые лучшие бердовщики-ткачи, седельники, сапожники, оружейники, портные и т. д. собрались в городе, так как здесь, около богатых купцов, и можно найти выгодных заказчиков.
Конечно, класса фабриканта здесь нет еще. Но купечество уже захватывает в свои руки производство старым способом раздачи сырья. Получив в долг кожу, сапожник, например, уже никому не смел продать сделанных сапог, кроме купца, который ему эту кожу дал. Новокитежская буржуазия начинает уже кое-что производить, а следовательно, «производить прежде всего своих собственных могильщиков», по словам «Коммунистического Манифеста».
Истинные пролетарии Ново-Китежа— это ровщики, то-есть шахтеры да солеломы. И те и другие работают на чужих, государственных шахтах и соляных озерах, чужими же инструментами, так как горное и соляное дело здесь монополизированы государством, а проще говоря, теми же кремлевскими купцами.
Работа ровщиков при крайне низкой оплате труда ужасна; По двенадцать-четырнадцать часов проводят они под землей в сырости, в холоде, в темноте, так как вся работа производится при свете лучин.
Вторая категория новокитежских пролетариев — солеломы.
Верстах в трех-четырех от города, вниз по реке Китежке, в низменной котловине находятся два солончаковых озера-болота. Летом они пересыхают и покрываются твердой грязной соляной коркой.
Добывается соль примитивно. В жаркие дни солеломы выламывают пласты соли вместе с грязью и илом. Затем соль мелется на мельницах. Вот и все!
Ровщики и солеломы, закрепощенные в тяжелом труде, выделяются из всех новокитежан своими злыми и отчужденными взглядами. Разгул, воровство, мрачное изуверское пьянство, эти неразлучные спутники стесненной, лишенной живых интересов жизни, охватили целиком их быт.
Особняком стоит еще одна отрасль промышленности. Впрочем, пожалуй, это не промышленность, а… каторга. Я говорю о платиновом прииске в Игумновой пади.
До недавних времен новокитежане не подозревали о громадной ценности платины. Чрезвычайно тяжелая, она шла у них только на пули. Одной из таких пуль, составляющих целое состояние, едва не был убит Раттер.
Но в последние годы кто-то открыл новокитежским властям тайну платины, только им одним. А новокитежские массы до сих пор считают платину бросовым «белым железом».
Теперь платиновый прииск разрабатывается казной. Заведует прииском сам министр финансов — дьяк Кологривов. Куда поступает и как реализуется платана, не знаю.
По городу ходят слухи об ужасах, творящихся в Игумновой пади. Посадник хотел отправить «копать белое железо в Игумнову падь» и Никифора Клевашного, но тот скрылся.