Всемирный следопыт 1931 № 04

Журнал Всемирный следопыт

Майор внезапно побагровел. Усы его ощетинились, и жилы на шее надулись.

— У Сурамы была хорошенькая жена, — сказал он.

Коллектор поднял одну бровь.

Матэ вошла в дом…

— У нее были глаза газели и легкая походка. К сожалению, бедняжка, кончила трагически. Она кажется повесилась перед вашим окном.

Коллектор поднял другую бровь.

— Что заставляет вас говорить мне дерзости,

сэр?

— Какие дерзости, когда об этом знает весь город? Маленькая дурочка не нашла ничего лучшего, как удавиться на офицерской перевязи вместо веревки.

— На офицерской перевязи?

— Я вижу, вас это заинтересовало. Да, на алом афганском шарфе, из тех, которые мы носили вместо портупей.

Коллектор отступил к стене.

— Какая муха вас укусила? — сказал он тихо. — Что вам надо?

— Мне? Ровно ничего. Я доволен своим положением. Я не жду сэра Ватсона от вице-короля. Но я полагаю, что если бы этот шарф вдруг обнаружился, для вас вышла бы некоторая неприятность. Я только предупреждаю вас, сэр.

И, щелкнув каблуками, майор быстро покинул кабинет. На столе остался неподписанный ордер.

Сурама встал на заре и вышел в сад. Сонмы дремлющих растений, цветущих и пышных, переплетались в тумане.

Привычной рукой подправлял он молодые побеги, подвязывая хрупкие ветви, и часто останавливался, словно прислушиваясь к желаниям этих странных творений, безгласных, беззащитных и погруженных в воздушный сон.

Когда взошло солнце, он не торопясь принялся за рисовую кашу, принесенную соседкой.

В это время на дорожке показался коллектор Сэтон. Свежий, только что выбритый, он бодро шел прямо к дому. Сурама на мгновение закрыл глаза. Когда он их открыл, лицо его было спокойно и дружелюбно.

— Рам-рам, Сурама, — сказал коллектор, употребляя индусское приветствие. Он протянул руку и крепко пожал хозяина за локоть.

— Чудесный сад, чудесный сад! Здесь чувствуешь себя в старой Индии, в той Индии, по которой еще шествовал благословенный со своей проповедью. Я рад, что забрел сюда. Но почему я никогда не встречаю вас на своих вторниках?

По вторникам у коллектора устраивались вечера «сближения», на которых английские дамы с холодной вежливостью потчевали чаем и бисквитами приглашенных туземцев из наиболее почетных горожан.

— А между тем нам было бы о чем побеседовать. Не говоря уже о моей коллекции — а у меня есть редчайшие рукописи из Тибета — момент таков, что все друзья Индии должны были бы держаться друг за друга.

Затем он строго сообщил своему молчаливому собеседнику, что Англия, в течение столетий несшая Индии культуру, не забывая в то же время и сама учиться у этой древнейшей из стран, почти достигла результатов своей политики, и в настоящее время специально учрежденная комиссия разрабатывает форму правления для будущей свободной Индии. Что думает об этом Сурама?

— Я плохо осведомлен, саиб, — сказал тот, — но я рад слышать, что все обстоит благополучно. Я опасался, что вражда между Востоком и Западом в последнее время обострилась, и обе стороны взялись за оружие.

Коллектор сказал с сердечной теплотой:

— Я рад, что мы договорились с вами.

Для меня не тайна, что в молодости

вы были нашим яростным врагом. Но кто не совершал ошибок в молодости? Забудем о них. Вы правы: момент острый и требует жертв от нас обоих. Жертв во имя будущего Индии. Мы оба принесли их уже не мало, но готовы ли вы к новым, мой друг?

— Я готов на все, что может принести благо, — сказал Сурама.

— Прекрасные слова! Нам больше не о чем говорить.

И вновь молниеносно сжав локоть Су-рамы, коллектор быстро удалился, высоко неся голову человека, нашедшего поддержку в своем ответственном труде.

— Моя библиотека, мой дом в вашем распоряжении, — крикнул он на ходу.

В тот же день Сурама получил официальное извещение о реквизиции его сада для военных целей. Бумага была подписана коллектором. Маленький человек в огромном шлеме, принесший ее, был сух и строг.

После короткого молчания Сурама сказал:

— Хорошо, саиб, я отдаю сад, — и подписал бумагу. — Но кто же будет ухаживать за деревьями? Не могу ли я остаться здесь садовником или сторожем?

— Сторожить тут нечего, — коротко сказал человек, — деревья будут срублены.

И ушел.

Сад стоял кругом в тяжелом великолепии, плодоносный и дымный от цветов. Весь пронизанный светом и тенью солнечных лучей, он походил на торжественное сновидение, повисшее в синеве.

Однако этот мир красоты и проникнутого блаженством покоя был только сансарой [5] , о которой сказано: «Ее истинное свойство — пустота, ее внешний вид — заблуждение, ее признак — рождение в мученьях».

5

Вещественный мир.

Сурама поднял голову, и по лицу его разлилось обычное спокойствие. Благословенный освобождает меня от земных забот, — подумал он.

Ариф, видевший и слышавший все, перелез через плетень с папироской в зубах и сказал:

— Вот приходил плюгавый человек, похожий на маленькую обезьяну, и в один миг отнял у тебя то, над чем ты трудился двадцать лет. О, Сурама, почему ты не треснул его по голове?

Ариф не замедлил сообщить новость, соседям, и событие мгновенно облетело город. Сад Сурамы, понадобившийся властям, стал жарким лозунгом дня. Ежеминутно возраставшая толпа расположилась под отдельными манговыми деревьями, между садом и казармами. Раскаленное, обесцвеченное зноем небо сеяло дымные лучи на голые коричневатые плечи и белые тюрбаны.

Отряд солдат с топорами для рубки был встречен ревом и свистом и отступил. Его сменили полицейские в красных тюрбанах. Работая дубинками, они пробились к саду, но тут встретили людей, плотными рядами лежавших на земле и не отвечавших ни на окрики, ни на удары.

Толпа шевелилась, как одно тело, смыкалась и расступалась, отбрасывая к краям свои наиболее тревожные волны и всасывая их вновь в себя. Из-за стены гарнизона выступил отряд гурков [6] с винтовками.

6

Солдаты, набираемые из пограничных областей Гималаев.