Всеобщая история кино. Том 4 (второй полутом). Голливуд. Конец немого кино 1919-1929

Садуль Жорж

«Я не знаю, станет ли Клод Отан-Лара когда-нибудь великим режиссером… Но я знаю, что Клод Отан-Лара— художник страстный и искренний, а это именно те качества, без которых немыслим любой творческий процесс.

Я знаю также, что его вскоре ранят бесчестные комбинации торговцев из храма и он уедет, конечно же в Советскую Россию, где будет располагать всеми возможностями для свободного творчества и для защиты дела великого искусства.

«Современное состояние кино, — сказал он, — достойно жалости».

Европейское кино умерло. <…> Из всех фильмов, производимых в Европе, наши вызывают наименьшее чувство стыда благодаря отдельным индивидуальным проявлениям, которые поддерживают французский

кинематограф на более высоком уровне».

Отан-Лара получил предложение от «МГМ» и уехал на несколько лет в Голливуд, где после появления звукового кино снимал французские версии некоторых американских фильмов.

Отан-Лара родился в 1903 году и с ранних лет начал работать в кино декоратором у Л’Эрбье и Жана Ренуара. Фильм последнего «Дочь воды» (1924) стал объектом жарких дебатов — можно ли считать его авангардистским. Сын художника Огюста Ренуара, Жан родился в 1894 году в Париже. Кинематографом увлекся с детства. Об этом он пишет в статье, опубликованной журналом «Лё пуэн» в 1938 году:

«Послевоенный период стал своеобразным золотым веком для любителей кино, эпохой расцвета американского кинематографа. Большие кинотеатры пренебрегали американскими фильмами, предпочитая им претенциозные глупости, неловко разыгрываемые устаревшими актерами, или же совсем глупые итальянские картины Американские фильмы демонстрировались в маленьких, дешевых залах, по две-три ленты на одном сеансе, а программа менялась два раза в неделю. Мне пришлось долгое время ходить в кино по три раза в день. Это значит, что в день я поглощал семь или восемь фильмов, к концу недели их становилось пятьдесят, а к концу месяца — двести.

Мысль о работе в кино меня не посещала. Мне казалось, что во Франции невозможно создать что-то свое. Ведь критики не признавали, а некоторые ничего не знали о столь любимых мной американских фильмах, о восхитительных актерах, чья игра вдохновляла меня. Как же я, робко мечтавший лишь пойти по их следам, не надеясь когда-нибудь с ними сравняться, мог мечтать об удаче в моей рутинной стране?»

Но увидев «Пылающий костер» Мозжухина, Ренуар решил посвятить себя кино. Ему было несложно как богатому любителю кино финансировать фильм «Катрин» с участием его жены, актрисы Катрин Хесслинг. Но у него возникли разногласия с Альбертом Дьёдонне, которого он пригласил быть режиссером картины. Ренуар заявил в 1924 году: «Г-н Дьёдонне не закончил для меня фильм «Катрии». Я выступал в качестве администратора, а г-н Дьёдонне был нанят мною в качестве режиссера фильма».

Со своей стороны исполнитель роли Наполеона писал в «Синэа-Сннэ пур тус» 5 января 1926 года: «Я единственный автор сценария, написанного мною на основе общего с г-ном Жаном Ренуаром замысла. Кроме того г-н Жан Ренуар финансировал фильм и был моим учеником; его последующие работы покажут, могу ли я чувствовать себя удовлетворенным».

Сразу же после «Катрин» (которая вышла на экраны лишь в 1927 году под названием «Безрадостная жизнь») Ренуар самостоятельно снял глубоко чувственную картину «Дочь воды», где огромное внимание уделил природе, актерам и живописности, близкой к импрессионизму.

«Как режиссер, — заявлял он в то время [275] ,— я против смешения различных жанров искусства, и особенно про_тив проникновения литературы в кинематографию. Кино — это в первую очередь последовательность изображений, предназначенных в одинаковой степени для зрительного и умственного восприятия. И моя любовь к форме роковым образом должна была привести меня к нему.

<…> Работая, я учился, и во время съемок этой ленты был скован желанием оставить под килем подводный камень, на который обычно

наталкиваются французские кинематографисты, — театрализацию изображаемого. Именно поэтому я пригласил актеров, никогда не работавших на сцене. Я дорожу этой свежестью, которая при совершенстве воспроизведения в какой-то степени оказывается точным отражением жизни. Не считаете ли вы, что прекрасное тело, красивый жест, легкая, правильная и четкая походка значат не меньше, чем избитая мимика, часто похожая на гримасничание, извращающее черты человеческого лица?»

275

Ed. М. Un nouveau metteur en sc`ene, M. Jean Renoir. — In: «Cin'e-Miroir», 1925, 26 f'evr., N 73.

В 1938 году Жан Ренуар более сурово (и несправедливо) писал о «Дочери воды»: «По моему мнению, мои первые работы не представляют никакого интереса. Их ценность лишь в актерской игре Катрнн Хесслинг. Она была фантастической актрисой, слишком фантастической, чтобы быть принятой робкими французскими коммерсантами. Этим и объясняется ее уход. Наивно, но не покладая рук я стремился подражать моим американским учителям. Я тогда не понимал, что отдельный человек больше, чем весь род человеческий, зависит от земли, которая его кормит, от условий жизни, которые лепят его ^тело и определяют склад ума, от картин природы, которые целыми днями проносятся у него перед глазами. Я еще не знал тогда, что француз, который живет во Франции, пьет красное вино и ест сыр «Бри», наслаждаясь перспективой парижских улиц, может создать произведение искусства, лишь опираясь на традиции, созванные людьми, жившими, как он».

Год спустя Ренуар открыл для себя Штрогейма, посмотрев раз десять подряд фильм «Глупые жены». Это было откровением. «Я сжег все, что обожал, и отчетливо понял, что до сих пор шел по неправильному пути. Я перестал глупо обвинять публику в непонимании и увидел возможность затронуть ее подлинными темами, решенными в духе традиций французского реализма. Я посмотрел вокруг и, зачарованный, открыл множество чисто наших сюжетов, легко переносимых на экран. Я начал понимать, что движение прачки, жест женщины, расчесывающей волосы перед зеркалом, походка бродячего торговца, толкающего перед собой тележку, зачастую обладают несравненной пластической ценностью. Я изучил французскую пластику по картинам моего отца и художников его поколения. И, вооружившись новыми знаниями, я приступил к съемкам первого фильма, о котором стоит говорить. Я начал снимать «Нана» по роману Эмиля Золя».

Стремясь снять этот фильм на уровне мировых образцов, Ренуар основал фирму и не жалел денег на его производство. Он пригласил работать знаменитых немецких актеров Вернера Краусса и Валеску Герт, которые с его другом Жаном Анжело и его женой Катрин Хесслинг должны были составить великолепный ансамбль.

Получив согласие дочери писателя г-жи Леблон-Золя, которая стала редактором сценария, Ренуар несколько, отошел от оригинала. Вот что он писал по этому поводу Альберту Бонно («Синэ-магазин», 29 января 1926 года):

«В книге Золя вы найдете около двадцати мужчин и молодых людей, вращающихся вокруг Нана. Я решил, что такое количество разнохарактерных персонажей запутает зрителя, уведет его от основного действия и фильм потеряет всякий интерес… Поэтому в кинематографической версии романа вы увидите только трех главных героев — Вандёвра, Мюффа и Нана…

Вандёвр, роль которого исполняет Жан Анжело, олицетворяет всех, кем я пожертвовал… На роль графа Мюффа я пригласил Вернера Краусса, создателя знаменитого образа Калигари… А роль Нана я предложил Катрин Хесслинг…